Борис Акунин. Любовник смерти

Другие цитаты по теме

Когда они любили друг друга — то жадно и просто, то неспешно и изощренно, — всем существом Фандорина овладевало пронзительное, непередаваемое словами ощущение, что СМЕРТЬ ЕСТЬ. Он всегда, с раннего детства твердо знал, что жизнь тела невозможна без жизни души — этому учила вера, об этом было написано в множестве прекрасных книг. Но теперь, на двадцать третьем году от рождения, под падающей с неба луной, ему вдруг открылось, что верно и обратное: душа без тела тоже жить не станет. Не будет ни воскресения, ни ангелов, ни долгожданной встречи с Богом — будет нечто совсем другое, а, может, и вовсе ничего не будет, потому что души без тела не бывает, как без тьмы не бывает света, как не бывает хлопка одной ладонью.

– В Африке ли дело?

– В ней. Африка дохлая. Знаешь, если у смерти есть дом, он там.

Я рассмеялся, чтобы скрыть кашель и не выдать себя.

– Серьёзно, – продолжила она, – души у людей там мелкие, реки мутные, песок превращает всё в песок. В Африке как бы заранее чувствуешь себя мёртвым и думаешь: такую жизнь я хотел прожить?

Триумф цветка наступает, когда он уже срезан, настоящая его жизнь неотрывна от смерти.

И про то, что у человека всё на роду написано, вы заблуждаетесь. Жизнь — это не книга, по которой возможно двигаться лишь вдоль написанных кем-то за Вас строчек. Жизнь — равнина, на которой бессчётное множество дорог; на каждом шагу новая развилка, и человек всегда волен выбрать, вправо ему повернуть или влево. А потом будет новая развилка и новый выбор. Всяк идёт по этой равнине, сам определяя свой путь и направление — кто на закат, ко тьме, кто на восход, к источнику света. И никогда, даже в самую последнюю минуту жизни, не поздно взять и повернуть совсем не в ту сторону, к которой двигался на протяжении долгих лет. Такие повороты случаются не столь уж редко: человек шёл всю жизнь к ночной тьме, а напоследок вдруг взял и обернул лицо к восходу, отчего и его лицо, и вся равнина осветилась другим, утренним сиянием.

Теперь я знаю, что такое смерть, но бессмертие стало понятнее. Жизнь — не для счастия: в этой мысли заключено великое утешение. Жизнь — для души; следственно, Маша не потеряна.

... В фундаменте у нас, людей, камни простые: страх смерти, жажда жизни.

Только так и имеет смысл жить на свете. Ничего не бояться строить планы на вечность вперед, как если бы смерти вовсе не существовало.

Если бы тело наше так же быстро поддавалось душевному нашему состоянию, как поддаётся это последнее нашим физическим телесным ощущениям, каким раем небесным могла бы стать жизнь!

Той ночью ты понял, что конец нашей биологической жизни не означает конец всему. Что наша душа обретает новое существование в новой жизни. Ты говорил, что в конце ничего нет. А, оказывается, напротив. Смерть имеет смысл, приходит не зря.

Жизнь — это дорога от рождения к смерти и что дорогу эту нужно пройти правильно, не то дойти-то дойдешь, никуда не денешься, только потом не обессудь.