Она пала так низко, что уже не могла подняться и вызывать что-то, кроме жалости.
Я игрушка в руках, я щенок,
Что бежит на твой голос родной,
Приласкай меня, чтобы на дно
Я ушёл, как влюблённо больной.
Она пала так низко, что уже не могла подняться и вызывать что-то, кроме жалости.
Я игрушка в руках, я щенок,
Что бежит на твой голос родной,
Приласкай меня, чтобы на дно
Я ушёл, как влюблённо больной.
Человек, который не может любить, никогда не осознаёт этого. Он может думать, что ещё не пришло время или что его привязанность, увлечение, симпатия — это настоящая любовь. А человек, который говорит, что не может любить, на самом деле уже любил однажды. Ему разбили сердце, вот он и пытается себя убедить в том, что это больше никогда не повторится.
Жаль мне его, одним словом, той жалостью, что невольно охватывает душу, если долго и пристально глядишь в глаза очень умной собаки...
Чувства были не в цене, они всеми способами осуждались, как нечто бесполезное, лишнее, вроде аппендицита. Всех, кто пытался мечтать, взлететь выше остальных – тут же опускали на землю и размазывали по асфальту.
Чувства были не в цене, они всеми способами осуждались, как нечто бесполезное, лишнее, вроде аппендицита. Всех, кто пытался мечтать, взлететь выше остальных – тут же опускали на землю и размазывали по асфальту.
... ты превратилась в жалкий обломок и теперь занимаешься тем, что пытаешься пристроить этот обломок какому-нибудь мужчине. Опомнись!
Но я слишком хорошо знала, что жалость не может быть основой, любовных отношений: под ее гнетом они задохнутся и увянут.
Я бы хотел быть не злым человеком, я бы хотел не врать, Люба. Я бы хотел не врать, но я всю жизнь вру. Я должен быть злым и жестоким, но мне жалко бывает людей! Так тоже жить нельзя!