Бог никого не любит и никого не ненавидит, потому что Бог свободен от страстей и не чувствует ни боли, ни удовольствия.
Если мы молчаливы, это оттого, что в нас накопилось много такого, что стремится вырваться наружу.
Бог никого не любит и никого не ненавидит, потому что Бог свободен от страстей и не чувствует ни боли, ни удовольствия.
Если мы молчаливы, это оттого, что в нас накопилось много такого, что стремится вырваться наружу.
Это моя история, даже если это скучная, дурацкая, унылая история, не ведающая о своём значении и о многочисленных неиспользованных счастливых вариантах.
Я — черная вдова в трауре по своей жизни. Всю мою жизнь меня оставляли лежать — забытую, пыльную, как старый башмак, или использовали как орудие для приведения дома в порядок и контроля за слугами. Но я вижу смысл своего существования совсем иначе, он нерешительно мерцает где-то в моем внутреннем мраке: я — чехол, оболочка для пустого внутреннего пространства.
Если мы молчаливы, это оттого, что в нас накопилось много такого, что стремится вырваться наружу.
Когда-то я жила во времени, как рыба в воде, дышала им, пила его, и оно меня поддерживало. Теперь я убиваю время, а время убивает меня.
Это моя история, даже если это скучная, дурацкая, унылая история, не ведающая о своём значении и о многочисленных неиспользованных счастливых вариантах.