— Теперь нет мужчин. Теперь либо фашисты, либо бабы.
— А я?
— Ты? Ты слишком любишь маринованные миноги и одновременно справедливость.
— Правильно. Но, по-моему, это хорошо.
— Это неплохо. Но если ты тебе пришлось выбирать, ты бы выбрал миноги, вот что плохо.
Странная пара. Удивительное несоответствие. Они выглядят как в испорченном бинокле: один в фокусе, другой расплывается, и наоборот.
Литература не бывает плохой или хорошей. Литература бывает только хорошей, а все прочее следовало бы назвать мукулатурой.
... всю свою жизнь я слышу болтовню о пропастях. Все твердят, что человечество валится в пропасть, но доказать ничего не могут. И на поверку всегда оказывается, что весь этот философский пессимизм — следствие семейных неурядиц или нехватки денежных средств...
Обычно женщины не любят рассуждать. Но уж когда они начинают, то становятся удивительно категоричными.
Мне нравится видеть разом 1000 физиономий, объединенных выражением интереса, интереса жадного, интереса скептического, интереса насмешливого, интереса изумленного, но всегда интереса.
Почему мы все такие трУсы? Чего мы, собственно, боимся? Перемены мы боимся... Сто раз об этом думал и сто раз обнаруживал, что бояться, в общем, нечего, а все равно боюсь. Потому что тупая сила, подумал он. Это страшная штука, когда против тебя тупая, свиная со щетиной сила, неуязвимая, ни для логики неуязвимая, ни для эмоций.
Виктор ощутил привычный подъем в предвкушении наступающего вечера, когда можно будет пить и безответственно болтать, и отодвинуть локтем на завтра то, что раздражающе наседало сегодня.
Cлайд с цитатой