Это величайшее счастье, Амбросио, — говорит Сантьяго. — Верить в то, о чем говоришь, любить то, что делаешь.
Небо по-прежнему затянуто тучами, день все так же пасмурен и сер, комариной лапкой, паутинной лаской пробегает по коже мельчайшая изморось.
Слезы закипали у меня на глазах, но то не были слезы беспредметного восторга. Что я чувствовал, было не то смутное, еще недавно испытанное ощущение всеобъемлющих желаний, когда душа ширится, звучит, когда ей кажется, что она все понимает и все любит… Нет! во мне зажглась жажда счастия. Я еще не смел назвать его по имени, – но счастья, счастья до пресыщения – вот чего хотел я, вот о чем томился…
Воспоминания — или величайшая поэзия, когда они — воспоминания о живом счастье, или — жгучая боль, когда они касаются засохших ран...
Мы родились на этот свет для счастья.
Счастье в том, что мы на свет на этот родились.
Мне хочется думать, что мы как нация далеко ушли от дней массовых казней за преступление, состоящее в стремлении следовать нашим собственным понятиям о счастье.
Когда у тебя есть счастье, ты можешь им поделиться; когда у тебя его нет, как ты можешь им поделиться? Прежде чем чем-то делиться, нужно это иметь.
Давным-давно с Наналли и Сузаку мы говорили о том, как выглядело бы счастье, если бы оно имело форму. Да… Как Сузаку и говорил, оно, наверное, похоже на стекло. Ведь обычно оно незаметно. А на самом деле оно есть. И действительно, стоит лишь посмотреть под другим углом, стекло будет отражать свет. И ничто другое так не скажет о своем существовании, как то, что в нем отразится.
Cлайд с цитатой