Земля покрыта целиком окаменевшим говном,
Без тебя — апатия, смотрю на все как сквозь сон.
Утром жду ночи, ночью — рассвета.
Хочу лета зимой, зиму — летом.
В понедельник четверг, в четверг — среду,
Голова наполнена бредом.
Земля покрыта целиком окаменевшим говном,
Без тебя — апатия, смотрю на все как сквозь сон.
Утром жду ночи, ночью — рассвета.
Хочу лета зимой, зиму — летом.
В понедельник четверг, в четверг — среду,
Голова наполнена бредом.
Я твой Санта Клаус на рождественских оленях.
Я брошу к твоим ногам вселенную,
растопчу ее, переделаю, верь мне.
Светлое чувство во мне зреет, я прохожим
Готов дарить мармеладки, разуваться в прихожей.
Боже мой, чувства во мне визжат,
Достаю из груди плюшевых медвежат,
Пульсирую, разрываюсь. Хочешь, от любви пьяный
накормлю весь мир вишневыми пряниками.
— Этот мир просто невыносим... Воистину жесток и невыносим... Я в отчаяние! Этот погрязший в деньгах мир повергает меня в депрессию! Вернемся к эпизоду повешения...
— Как вы так можете? Этот мир — колыбельная новой надежды!
— Сейчас умру.
— Я же говорила: никто не пытался бы покинуть сей мир в столь светлый и удивительный день!
— Рядом с тобой. Кое-кто...
— Никого!
— Ладно... А я тогда что делал всего лишь минуту назад?
— Вы то?... Пытались стать немного выше, так?
— Чё?
— Я хорошо помню, как мой папочка... часто пытался подрасти. Когда наступали сложные времена... мой папа предпринимал попытки стать выше...
— Постой...
— Когда его сокращали, когда пришли требовать по кредитам, когда компания потерпела крах... Он пытался стать выше.
— Постой... Ты немного не в том направлении думаешь...
— И у моей мамы был период, когда она хотела подрасти. В общем, не знаю. Я вспоминаю время...
— Да хватит уже!
... если человек впадает в отчаяние или предаётся плохому настроению, то это неминуемо ведёт его к невзгодам и неудачам. Если я боюсь упасть, то непременно упаду.
Иногда я думаю, что одиночество может прорваться сквозь кожу, а иногда не уверена, решат ли что-то плач, смех, крики и истерики. Иногда я отчаянно хочу прикоснуться к нему, чтобы почувствовать, будто в альтернативной Вселенной я падаю с обрыва и никто не сможет меня найти.
— Мне кажется, для нашего возраста у нас слишком большой опыт отчаяния. Давай забудем о нем.
— И слишком большой опыт забвения.
– Героизм, мой мальчик, нужен для тяжелых времен, – поучительно заметил Ленц. – Но мы живем в эпоху отчаяния. Тут приличествует только чувство юмора.
Большинство людей ведёт безнадёжное существование. То, что зовётся смирением, на самом деле есть убеждённое отчаяние.
Мы сетуем на женское непостоянство; но если бы не оно, мы имели бы куда больше причин для сетований.