В том, что звезды всегда были на одном и том же месте и тупо пялились и на Гитлера, и на Петра, и на Наполеона, и на принцессу Ди, и на Жанну Д'Арк, есть какой-то жестокий замысел — унизить червяка-человека, чтоб знал свою крошку со стола мироздания.
Нет, умирать не легко. Умирать трудно, умирать мучительно, и когда придет ее час — через сто лет — пусть кто-то держит ее за руку или спрячет ее голову под мышку. И тогда ее жизнь не уйдет вся, она перетечет другому. Важно, чтоб кто-то был рядом. Чтоб кто-то подставил утекающей жизни чайник.
Она думает, что черный цвет прекрасен без человека, сам по себе. И вообще цвет, запах, погода, природа, звук, мягкость и твердость — все это не может быть ни плохим, ни хорошим, когда оно отдельно от человека. Человек же все портит.
У нее свой ум. Она его не очень показывает, потому как знает: люди чужой ум не любят. Они его не считают за таковой, даже если это какой-нибудь гениальный ум, людям собственная голова всегда дороже, даже если это совсем глупая голова с глупым умом, что чаще всего и бывает.
Когда что-то множится на десять тысяч желаний, нельзя наверняка знать, что из этого получится.
У человека должна быть высокая цель. Крутить целый день педали — безнравственно... А мы были влюблены... И единственное наше пристанище было — велосипед... Какое это было счастье — ехать с ним на велосипеде... Он целовал меня в затылок... Ты знаешь... Лучше этого ничего не было в жизни...
Чем отличаются тридцать шесть лет от сорока шести? Ощущением, что тридцать шесть — это почти конец, тогда как сорок шесть — самое начало.
Их школьный врач – большая оптимистка. После разговора с ней ощущаешь радость обладания двумя (а не одной) ногами, умением откусывать и пережёвывать, испытываешь благодарность к грудной клетке, что она крепкая, костяная.
Cлайд с цитатой