Самый прожженный циник, — размышлял следователь Румекс Джерид, — в сущности, является человеком по-настоящему романтическим, поскольку постоянно ощущает, что мир предал его.
Он не представлял себе доли худшей, чем быть позабытым всеми, когда всякий, на кого ты бросишь взгляд, шарахается от тебя. Один из них сам сказал ему однажды, что, когда люди отказываются с тобой говорить, опускают глаза в то время, когда ты глядишь в их сторону, ты уже все равно что умер.
Люди нуждались в нём, в его поддержке, как всегда во время кризиса, когда хочется услышать от кого-то, что всё будет хорошо, хотя и сам знаешь, что ничего хорошего уже не предвидится.
Людям нужно, чтобы кто-то ясно и четко врал им.
— Пью за то, что стало не таким, как раньше.
— Молод ты еще для таких-то слов. Их прилично говорить человеку, который уже чуток пожил.
— Не надо быть стариком, чтобы знать, сколько дерьма еще набросает под ноги жизнь.
Предоставьте это специалистам, молодой человек. Поверьте, уже не в первый раз ко мне обращаются с просьбой подкорректировать законы мироздания. Я живу в Виллджамуре всю жизнь. Женщины приходят ко мне и просят сделать их красивее, или стройнее, или моложе. Мужчины просят добавить им мужественности. Даже наркоманы и те ползут ко мне за помощью. Я здесь давно, и видел всякое, и всем всегда говорю одно: покажите мне ваши монеты, а уж я узнаю, как вами помочь.
Я люблю сарказм. Я даже люблю легкий цинизм, и думаю, что цинизм может быть остроумен. Но так сложно понять, когда остроумие конструктивно, а когда — нет.
— Ты хочешь влюбиться без ума в девушку и жениться на ней?
— Не-а, я хочу пить, курить, ругаться матом и сдохнуть в одиночестве на свалке.
Cлайд с цитатой