Осип Эмильевич Мандельштам

Другие цитаты по теме

Увы, поэзия, жемчужина мышленья!

Волнения души, равно как и морей,

Не властны угасить то бледное свеченье,

Что образуется под мантией твоей;

Но стоит гению украситься тобою,

Как чернь кощунствовать начнет, от страха воя, -

Твой блеск божественный его внушает ей.

Энтузиазм всегда враждебен слабым душам:

Опасен кажется им жар, сокрытый в нем.

Но почему? Ведь мы в себе отнюдь не тушим

Другие светочи, что нас палят огнем, -

Жизнь, веру и любовь. Кому придет желанье

Без солнца навсегда оставить мирозданье?

Мы ценим бытие, хотя подчас клянем.

Он испытует — отдалением,

Я принимаю испытание.

Я принимаю со смирением

Его любовь, — Его молчание.

И чем мольба моя безгласнее —

Тем неотступней, непрерывнее,

И ожидание — прекраснее,

Союз грядущий — неразрывнее.

Времен и сроков я не ведаю,

В Его руке Его создание...

Но победить — Его победою —

Хочу последнее страдание.

И отдаю я душу смелую

Мое страданье Сотворившему.

Сказал Господь: «Одежду белую

Я посылаю — победившему».

Что ж, это путь величавый и строгий:

Плакать с осенним пронзительным ветром,

С нищими нищим таиться в берлоге,

Хмурые думы оковывать метром.

Под тонкою луной, в стране далекой,

древней,

так говорил поэт смеющейся царевне:

Напев сквозных цикад умрет в листве

олив,

погаснут светляки на гиацинтах

смятых,

но сладостный разрез твоих

продолговатых

атласно–темных глаз, их ласка, и

отлив

чуть сизый на белке, и блеск на нижней

веке,

и складки нежные над верхнею, –

навеки

останутся в моих сияющих стихах,

и людям будет мил твой длинный взор

счастливый,

пока есть на земле цикады и оливы

и влажный гиацинт в алмазных

светляках.

Так говорил поэт смеющейся царевне

под тонкою луной, в стране далекой,

древней...

В те дни, когда мне были новы

Все впечатленья бытия —

И взоры дев, и шум дубровы,

И ночью пенье соловья, —

Когда возвышенные чувства,

Свобода, слава и любовь

И вдохновенные искусства

Так сильно волновали кровь,

Часы надежд и наслаждений

Тоской внезапной осеня,

Тогда какой-то злобный гений

Стал тайно навещать меня.

О да, поэт, я назову, кто ты!

Вулкан, что к тучам голову вздымает,

И на челе твоем звезда сияет,

Все недры сердца лавой залиты.

«Мертвые поэты» стремились постичь тайны жизни! «Высосать весь её костный мозг!» Эту фразу Торо мы провозглашали вначале каждой встречи. По вечерам мы собирались в индейской пещере и читали по очереди из Торо, Уитмена, Шелли, из романтиков, а кое-кто даже читал свои стихи. И в этот волшебный миг поэзия действовала на нас магически. Мы были романтиками! Мы с упоением читали стихи, поэзия капала с наших языков как нектар.

Et montant au soleil, en son vivant foyer

Nos deux esprits iront se fondre et se noyer

Dans la félicité des flammes éternelles;

Cependant que sacrant le poète et l’ami,

La Gloire nous fera vivre à jamais parmi

Les Ombres que la Lyre a faites fraternelles.

До самого горизонта одни океаны песков,

Тонкое марево рвется шелком иных миров,

По скользкому следу кобры с бархана и на бархан -

Пустыня хранит молчанье тысячелетних ран...

Живопись – это поэзия, которую видят, а поэзия – это живопись, которую слышат.