Ребёнок – это же не собаку завести. Я хочу сказать, дети живут очень долго, братан.
Потом она включает телевизор, какую-то мыльную оперу, ну, вы знаете... когда настоящие люди притворяются ненастоящими, с их надуманными проблемами, и настоящие люди все это смотрят и переживают надуманные проблемы ненастоящих людей, чтобы забыть о своих настоящих проблемах.
— Единственное, что отделяет нас от животных, — сказала мамуля. — У нас есть порнография.
Говорю им: валите всё на меня. Пускай я буду изображать большую пассивную жопу в вашей групповухе для снятия вины. Приму заряд у всех.
Мама часто ему говорила, что ей жалко людей. Они так стараются превратить этот мир в безопасное, организованное место. Но никто не понимает, как здесь тоскливо и скучно: когда весь мир упорядочен, разделен на квадратики, когда скорость движения везде ограничена и все делают то, что положено, — когда каждый проверен, зарегистрирован и одобрен. В мире уже не осталось места для настоящего приключения и истинного волнения. Разве что для такого, которое можно купить за деньги. На американских горках. Или в кино. Но это волнение все равно — искусственное. Вы заранее знаете, что динозавр не сожрет детишек. Конец обязательно будет счастливым. В мире уже не осталось места для настоящего бедствия, для настоящего риска — а значит, и для спасения тоже. Для бурных восторгов. Для истинного, неподдельного возбуждения. Радости. Новых открытий. Изобретений.
Законы дают нам относительную безопасность, но они же и обрекают нас скуку.
(Люди столько лет трудились, чтобы сделать мир чем-то надёжным и организованным. Никто не представлял себе, каким скучным он станет в итоге. Когда весь мир будет поделен на собственность, ограничен по скоростям, разбит на районы, обложен налогами и подчинён управлению, когда все будут проверены, зарегистрированы, адресованы и зафиксированы. Каждому совсем не осталось места для приключений, кроме разве что тех, которые можно купить за деньги. На аттракционе. В кино. Опять же, такое всё равно останется всё тем же ложным волнением. Известно ведь, что динозавры не станут есть детишек. По пробным просмотрам отсеиваются всякие случаи даже ложных крупных катастроф. А раз нет возможности настоящей катастрофы, настоящего риска — нам не остается шансов настоящего спасения. Настоящего восторга. Настоящего волнения. Радости. Открытий. Изобретений.)
Я стою в пробке. Сердце бьется спокойно и ровно. Я не один. Запертый в этой ловушке, я могу сделать вид, что я — самый обыкновенный, нормальный парень, который едет с работы домой. К жене и детишкам. В свой собственный дом. Я могу притворится, что моя жизнь — не одно тягостное ожидание очередной беды; что у меня в жизни есть что-то еще. Что я знаю, как правильно функционировать. Другие детишки играют в «больницу», «дочки — матери», в «магазин»; я играю в пассажира, который ездит в общественном транспорте по сезонному проездному билету.
— Мы живем в мире, который давно уже нереальный, — сказала мама. — Мы живем в мире символов.
Прошлое не воссоздашь во всей полноте. Его можно придумать. Его можно вообразить и притвориться, что именно так все и было. Можно обманывать себя, и других, но нельзя создать заново то, что уже прошло.
Я имею в виду: что может быть лучше, чем секс?!
Даже самый бездарный минет всегда доставит больше радости, чем аромат прелестной розы или созерцание красивейшего заката. Или слышать радостный детский смех.
Я уверен, что даже самое лучшее, самое проникновенное стихотворение все равно не сравнится с пьянящим, горячим, взрывным оргазмом.
Писать картины, сочинять оперы — надо же чем-то заняться, пока тебе не подвернется очередная особа противоположного пола, которая тоже очень даже не прочь.
На самом деле сексоманы сидят на эндорфинах, а не на сексе. У них снижен естественный уровень оксидазы моноамина. В действительности они жаждут пептида фенилэтиламина.
Cлайд с цитатой