— Шантаж — это тяжкое преступление.
— Обвинение в шантаже — тоже тяжкое преступление.
— Шантаж — это тяжкое преступление.
— Обвинение в шантаже — тоже тяжкое преступление.
Мама говорит, что в женщине нужно ценить не только телесное, но и духовное, ее нужно уважать как личность.
Каждый человек может называть Бога своим именем и поклоняться ему. Но это не принципиальное различие. Бог един и любит нас всех.
— Ты можешь уйти, когда тебе захочется, Лукреция, — осторожно посоветовал Адам.
— Что? Я даже подумать не могу оставить тебя наедине с этой извращенкой! Она явно не в себе.
— Ничего подобного, — не удержалась Лила. — А что до того, что я останусь с ним наедине, то я провела здесь несколько недель до вашего появления.
Щеки Лукреции залил яркий румянец.
— Что она хочет этим сказать, Адам?
— Призови на помощь свое воображение, Лукреция, — ответил он.
— Ты и в самом деле предавался… предавался…
— Сексуальным развлечениям. Что, не можете этого произнести? — поддразнила ее Лила. — Он меня целовал. И не однажды.
— Не только целовал, но и наслаждался этим, — мягко добавил Адам. — Очень.
Нет, чтобы ради своей единственной свернуть горы, набить все три рожи Горынычу, поотрывать Кощею предполагаемые контейнеры со смертью и привести любимую в собственноручно построенный терем. Нет, куда там! Это ж не наш метод! Куда проще и действеннее, а главное, менее затратно пробить ее на жалость. Наглотаться какой-нибудь дряни и заявиться к любимой, шантажируя суицидом; можно для пущей достоверности поцарапать предплечье чем-нибудь острым, но не сильно, а то ж вот так загнешься, не испытав любви!
После долгих лет работы в разведке, ты учишься при необходимости молчать, как немой... и при необходимости разговаривать, как болтун.
Я хорошо умею хранить тайны и при необходимости раскрою их. Главное, чтобы пришло время.