— Ты боишься?
— Но только не смерти... Скорей всего я боюсь времени. Боюсь, что мне его не хватит...
— Ты боишься?
— Но только не смерти... Скорей всего я боюсь времени. Боюсь, что мне его не хватит...
Я рано ухожу, и все продолжится без меня. Самое странное, что именно этого я больше всего и боялся. А теперь... я спокоен. Так спокоен.
Бояться смерти — это не что иное, как приписывать себе мудрость, которой не обладаешь, то есть возомнить, будто знаешь то, чего не знаешь. Ведь никто не знает ни того, что такое смерть, ни даже того, не есть ли она для человека величайшее из благ, между тем ее боятся, словно знают наверное, что она — величайшее из зол. Но не самое ли позорное невежество — воображать, будто знаешь то, чего не знаешь?
От некоторых старых привычек нельзя избавиться даже после смерти. Знавал я одну даму, которая при виде мышей падала в обморок, хотя уже лет восемьдесят как была мертва.
— Я смерти не боюсь, любезный!
— Правда? А я боюсь. Моя жена умерла. Раковая опухоль. И в скорби я постигал смерть. Из той бездны ни мужчинам, ни женщинам возврата нет.
— И вам не хочется увидеть ее? Не хочется вернуть к жизни?
— Она живет. На небесах. А когда бездна поглотит и меня — мы снова будем вместе.
Атмосфера тревоги растеклась по улицам, заползла в дома, а следом за ней, на мягких лапах, следовал пока ещё невидимый, но уже ощущаемый страх. Кроме этих двух вечных спутников был ещё кое-кто. Но столь призрачный, что я не готов был поручиться, что слышал шорох плаща и видел блеск луны на лезвии косы.
— Я давно сроднился со смертью. Не забывай об этом.
— То времена были другие, Злой Рок.
Враг один, и ты — один.
Чего здесь бояться?
Отбрось свой страх!
Смотри вперед!
Шагай вперед!
Никогда не останавливайся.
Промедли — и ты состаришься.
Остановись — и ты умрешь.