Странно, мы сидели молча, лицом друг к другу, и у меня возникло ощущение, уже не в первый раз, какой-то необъяснимой близости, не любви, не симпатии, нет. Но соединённости судеб. Словно потерпевшие кораблекрушение на клочке земли... нет, на плоту... вдвоём. Против собственной воли, но — вдвоём. Вместе.
Мне так хотелось, чтобы он увидел – я обижена. Невозможно выглядеть обиженной по телефону.
Он знает, что великие произведения искусства — велики, но «великое» — значит запертое в музеях и рассуждают о нем только ради показухи.
Это как в футбольном матче. Обе стороны стремятся победить, и та и другая могут даже ненавидеть друг друга как противника в игре, но, если кто-то придет и убедит их, что футбол — тупая игра, в которую и играть-то не стоит, а тем более уж тратить на неё нервы, тогда все поймут, что они — вместе, что они чувствуют одинаково. Важно сочувствовать, не быть равнодушным.
Всего три слова. Я люблю вас. Они прозвучали так безнадежно. Будто он сказал: «Я болен раком». Вот и вся его сказка.
Он совершенно сошел с ума. Из-за меня. Я — его безумие. Годы напролёт он искал, во что бы воплотить своё безумие. И нашёл меня.
Вы превратили свой мозг в склад, где все, что вы от меня слышите, хранится в тщательно упакованном виде. И навсегда исчезает.
У него болезненно обострённое восприятие всего на свете. Ирония помогает ему выжить, сохранить себя.
Сознаешь: нельзя делать вид, что жизнь есть веселье, ибо это будет предательством. Предательством. Предательством по отношению к тем, кто печален сейчас, и к тем, кто когда-то был печален, по отношению к этой музыке, к единственной правде.
Cлайд с цитатой