Не плачь за других. Не дерись за других. Плачь и дерись только за себя самого.
А разве сам человек не виноват, что у него есть слабость, которой можно воспользоваться?
Не плачь за других. Не дерись за других. Плачь и дерись только за себя самого.
А разве сам человек не виноват, что у него есть слабость, которой можно воспользоваться?
— Я тебя боюсь.
— Что?
— Я совсем не могу понять, что творится у тебя внутри. Ты загадка. Тебе хватило силы за пару минут усмирить всех этих людей, но теперь ты плачешь, как девчонка. Ты можешь одновременно быть абсолютно безжалостным, храбрым и благородным. Я этого не понимаю, и потому боюсь.
— Сион, — Нэдзуми схватил его за руку. — Не выпускай ее.
Сион посмотрел Нэдзуми в глаза и обхватил своими пальцами его ладонь. Он не цеплялся отчаянно. Он не бросался в полную зависимость. Он просто хотел убедиться.
«Вот где мое сердце. Я был человеком, когда он украл его, и человеком я был, когда жаждал быть рядом с ним. И это не изменится, как бы я не назвал свои чувства».
Разве извинения решат проблему? Они просто снимают немного тяжести с твоей невинной израненной совести.
Еда важна. Иногда в состряпанном старым пекарем каравае куда больше смысла, чем в бесконечной истине, открытой уважаемым философом. Такова природа жизни.
Может, не так уж и плохо укрыться в этом сыром царстве мглы, свернуться клубком и не двигаться. Заснуть... погрузиться в глубокий сон и тихо умереть. Это же почти не больно, лишь легкий холодок коснется тела.
— Ты что, в меня не веришь?
— Если дело в твоей способности запоминать, то искренне верю.
— То есть ты сомневаешься в моей человечности.
— Я всегда считал, что жить в гармонии мы никогда не сможем. Сколько бы мы ни жили вместе, сколько всего ни пережили бы вместе, я так и закончу свою жизнь, не поняв тебя. Сион, скажу тебе правду. Иногда... я ощущаю к тебе такую ненависть, что хочу убить тебя.
— Я не смогу жить без тебя.
Его приторно-сладкое, но искреннее признание продолжалось всего лишь миг, но в это время все эмоции исчезли из глаз Сиона. Это не были глаза человека, изливавшего душу, признаваясь в любви. Этот взгляд принадлежал тому, кто совершил точный и смертельный удар, и теперь ковырял ножом в ране.
«Это только я был не в курсе?»
Он понятия не имел о истинной сущности Сиона.
Нэдзуми спас ему жизнь, его собственную жизнь тоже спасли, они жили и проводили свои дни вместе. Связь между ними была крепче, доверительнее, чем с кем бы то ни было. Он избегал этих отношений и опасался их, но не мог их окончательно разорвать; где-то глубоко в сердце он жаждал их и, наверное, превратил в своего рода убежище для себя.
— Я боюсь потерять тебя больше, чем кого бы то ни было.
Слова Сиона отражали и его собственные чувства. Ему не хотелось в этом признаваться, но то была правда. И все-таки, впервые после их встречи он просчитался насчет Сиона.
Нэдзуми снова стиснул зубы.
«Сион, кто ты?»