... писать всегда есть о чем.
Но можете быть уверены — у худших писателей больше всего уверенности и меньше всего сомнений в себе.
... писать всегда есть о чем.
Но можете быть уверены — у худших писателей больше всего уверенности и меньше всего сомнений в себе.
Если то, что писатель написал, издавалось и расходилось во многих, многих экземплярах, писатель считал себя великим. Если то, что писатель писал, издавалось и продавалось средне, писатель считал себя великим. Если то, что писатель писал, вообще никогда не издавалось, и у него не было денег, чтобы напечатать это самому, то он считал себя истинно великим.
Я быстро начал разочаровываться в военном деле. Мои же братья по оружию рьяно начищали свои ботинки и с большим воодушевлением участвовали в учениях. Я не видел в этом никакого смысла. Просто из нас готовили свежее пушечное мясо.
Мои личные дела оставались все так же плохи и беспросветны, что и раньше.
Можно сказать, они были такими с дня рождения. С одной лишь разницей — теперь я мог время от времени выпивать, хотя и не столько, сколько хотелось бы.
Выпивка помогала мне хотя бы на время избавиться от чувства вечной растерянности и абсолютной ненужности.
Все, к чему бы я ни прикасался, казалось мне пошлым и пустым.
Самое худшее для писателя — знать другого писателя, а тем паче — несколько других писателей. Как мухи на одной какашке.
Никогда раньше мне не доводилось встречаться в игре с левшой. Нужно было приспосабливаться: а вдруг они все такие. И я представил себе, что достаточно перевернуть левшу вверх ногами, и он становился, как все.
Со всеми остальными нами всё будет в порядке, пока бедняки не научатся делать атомные бомбы у себя в подвалах.