Политика – не ложе из роз, на котором можно покоится до скончания века, если уж вы улеглись на него однажды.
... Такова власть уклада, созданного привязанностью, — мы продолжаем подчиняться ему даже тогда, когда он уже утратил всякий смысл и цену.
А впрочем, ей уже двадцать два года, и она еще не замужем; и прошлое внушает ей постоянную тревогу, а почва под ее ногами неверна и коварна.
... Они оба пылали какой-то первобытной страстью. И пока жизнь не отдалила их друг от друга, Каупервуд представить себе не мог более восхитительного союза. Они не ведали того холодка пресыщенности, который нередко переходит во взаимное отвращение. Эйлин всегда была ему желанна. Он подтрунивал над ней, дурачился, нежничал, зная наперед, что она не оттолкнет его от себя чопорностью или постной миной ханжи и лицемерки. Несмотря на ее горячий, взбалмошный нрав, Эйлин всегда можно было остановить и образумить, если она была неправа. Она же, со своей стороны, не раз давала Каупервуду дельные советы, подсказанные ее женским чутьем.
Человечество одурманено религией, тогда как жить нужно учиться у жизни, и профессиональный моралист в лучшем случае фабрикует фальшивые ценности. В конечном итоге бог или созидательная сила — не что иное, как стремление к равновесию, которое для человечества находит свое приблизительное выражение в общественном договоре. Примечательность этой силы заключается в том, что она порождает отдельные личности во всем их бесконечном и ослепительном многообразии, а также порождает массы с присущими им проблемами. Но и тут рано или поздно неизбежно наступает равновесие, когда массы подчиняют себе отдельную личность или отдельная личность — массы... на какой-то срок. Ибо океан вечно кипит, вечно движется.
Любовь умерла. Погибла нежная иллюзия; рассеялся жемчужно-розовый сладостный туман; прочь отлетел смеющийся купидон с лукавой улыбкой на пухлых устах и таинственно-манящим взглядом; увяли цветы, шептавшие о вечной весне, об опьянении жизнь; умолкли призывы, властно будившие мучительно-струю радость; погибло все.
Чтобы понять натуру женщин того времени, следует мысленно обратиться к периоду средневековья, когда главенствующая роль принадлежала церкви и талантливые, но далекие от жизни поэты окружали женщину мистическим ореолом. С той поры девушки и женщины воспитывались в сознании, что они созданы из другого, более благородного материала, чем мужчины, что их призвание — возвышать и облагораживать вторую половину рода человеческого и что их благосклонность — бесценнейший дар на свете. Эта розовая романтическая дымка, не имеющая ничего общего с понятием личной добродетели, привела к тому, что женщины сверху вниз взирали на мужчин, а подчас и на других женщин.
Когда в борьбу за материальными ценностями вплетается борьба идей, жизненные столкновения приобретают особый драматизм, вдохновляющий художников и поэтов.
А впрочем, ей уже двадцать два года, и она еще не замужем; и прошлое внушает ей постоянную тревогу, а почва под ее ногами неверна и коварна.
Он будет идти своим путем, и она рано или поздно оставит его. Ничем тут, как видно, не поможешь. Переделать себя он не мог. Он был человеком слишком страстным, многогранным и сложным и слишком большим эгоистом, чтобы оставаться верным кому-то одному.
Cлайд с цитатой