Плох тот, кто поздно кается.
Из ничего и выйдет — ничего...
Плох тот, кто поздно кается.
Вернемся, дяденька, назад и попросим у твоих дочерей отпущения грехов. Такая ночь не разбирает ни дураков, ни умных.
Мою бедняжку удавили!
Нет, не дышит!
Коню, собаке, крысе можно жить,
Но не тебе. Тебя навек не стало.
Навек, навек, навек, навек, навек!
Бездна моего раскаяния так глубока, так глубока, что и описать невозможно. Блуждал, можно сказать, в глухих потёмках безнравственности.
Обожравшись благополучием, мы приписываем наши несчастья солнцу, луне и звёздам, будто мы дураки по произволению небес, мошенники и предатели — вследствие атмосферического воздействия. Великолепная увёртка человеческой распущенности — всякую вину свою сваливать на звёзды! Я то, что я есть! Я был бы тем же самым, если бы самая целомудренная звезда мерцала над моей колыбелью...
Феминистки с упорством маньяка повторяют сказку про то, что «на самом деле» способности-то мужчин и женщин равные, но жизнь-де сложилась так, что пришлось им кухарить, а мужикам плыть на каравеллах. (Между прочим, женщина на корабле — несчастливая примета, поэтому коками на каравеллах были тоже мужчины — прекрасно стояли у плиты. И открывали америки. Не мешала им кухня отчего-то. А бабам отчего-то мешала. Как плохому танцору — сами знаете что...)
Развод!
Прощай, вялый секс раз в год!
Развод!
Никаких больше трезвых суббот!
Ты называла меня: «Жалкий, никчемный урод!»
Теперь наслаждайся свободой, ведь скоро развод.
Он Алексей, но... Николаич
Он Николаич, но не Лев,
Он граф, но, честь и стыд презрев,
На псарне стал Подлай Подлаич.