«Не обязательно жариться на сковородке, чтобы понять чувства шницеля», – говорил Горький. Но что-то подобное чувствам шницеля все же надо испытать. Человеку, пережившему драму, трудно возвыситься до трагедии. Он и трагедию будет трактовать как драму, свой малый опыт как опыт большой.
Читаю «Особый район Китая». Автор — отец тяжелоатлета и честного литератора Юрия Власова — П. П. Владимиров, был советником у Мао Цзедуна, репрессирован. Вот сам автор: «Вздор! Чепуха! Никакой восточной мудрости и хитрости нет. Это бульварщина и выдумки! Если и есть здесь особая, так называемая восточная дипломатия, то она в циничности средств». В минуты депрессии Мао просил нашего врача Орлова делать ему инъекции пантокрина. Хохочу, когда натыкаюсь на афоризм Мао: «Черчилль такой же демократ, как я капитан китобойного флота». Смешно, конечно, представить великого кормчего в антарктических водах на мостике китобойца в ураганный ветер. Это не в Янцзы плавать по-собачьи.
— Ну, а супруг ваш что из себя представляет?
— Безропотная покорность товарного вагона...
Он умеет хлопать дверью. Это умение в запасе, как последнее слово. Только не надо бояться хлопать дверью, и тогда — как ни лишай тебя слова, как ни затыкай тебе рот — последнее слово остается за тобой.
«Кр-ряк!» — говорит дверь, шмякаясь в косяки. Пока в человеке есть достоинство, пока руки ему не связали за спиной, он еще может сказать последним: «Кр-ряк!» И даже если руки уже связаны, он может изловчиться и пихнуть дверь ногой, или задом, или даже головой. И тогда те, кто связал руки и заткнул рот, поймут, что последнее слово осталось за ним.
Искусствоведы — самые бездарные люди на свете. Вернее, самые опустошенные. Общение с большим искусством требует больших затрат души, Джордж. И на собственное действие, на строительство собственной жизни сил не остается. Можно либо действовать, либо впитывать и ощущать.
Если мужчины не способны понять женщину умом, то досаду могут компенсировать, обладая женщиной. Это неплохое утешение, в конце концов! По-моему, любой мужчина, и не имеющий никакого отношения к писательству или психологии, всю жизнь изучает себя, присматривается к себе, пытается прогнозировать своё поведение в тех или иных ситуациях. И в равной степени изучает противоположный пол, присматривается к нему и пытается прогнозировать поведение женщины в схожих ситуациях. Этот «другой пол» есть вполне таинственная половина человечества, хотя на такую тему положено говорить в юмористической и облегчённой интонации. Какой уж тут юмор! Языковой барьер, которым Бог наказал человечество за дерзновенность Вавилонской башни, — мелочь рядом с глухой стеной полового различия.
Рассмотрим мужчину. Когда в мужчине накапливаются половые гормоны, он испытывает отрицательную эмоцию томления по женскому мягкому. Теперь представим себе отсутствие женского мягкого. В таком случае мужчина занимается гимнастикой или на атомном ледоколе бегает вокруг вертолета, стараясь пережечь то, что играет в его крови; уничтожить бес гормонов; подобрать к химии гормонов такой катализатор, который заставит их прореагировать, превратиться в такую химию, которая не будет играть в его крови. Если мужчина не может отделить от себя сперму, он заменяет это отделение отделением от себя продуктов своей деятельности — распиленными дровами или написанной книгой. Нерукотворное творчество он заменяет рукотворным.
Теперь рассмотрим женщину. Томится она или не томится по мужскому твердому, есть возле неё мужчина или нет, никакой роли это для женского творчества не играет. Ей не надо пилить дрова или писать книгу, чтобы заменить отторжение созревшей яйцеклетки. Яйцеклетка обязательно созреет и покинет женский организм. Женщина, хочет она или нет, но регулярно и неизбежно, нерукотворно творит новую частицу живой материи.
Есть у меня дурацкая привычка: работать при шумовом фоне — вечно радио включено или ТВ. Это я на кораблях от тишины отвык, тишина на нервы действует — в морях или главный двигатель молотит, или какая-нибудь динамка, или голоса за переборкой. Вот и не могу в тиши.
- Женщины есть женщины, — после паузы сказал механик. — У них сердце — что колодец в пустыне: никто не знает, что там — живая вода или дохлый верблюд.
Я бросал машинку и брал «Жизнь в лесу» Генри Торо. И сразу он начинал меня злить. И я ловил себя на черной зависти к знаменитым людям. Предположим: «Не стоит ехать вокруг света ради того, чтобы сосчитать кошек в Занзибаре» — это мудро, коротко, блистательно и вроде бы неопровержимо. Но неопровержимо только для среднего, обыкновенного человека. А сам Генри Торо мог сказать: «Стоит, черт возьми, ехать вокруг света, чтобы сосчитать кошек в Занзибаре!» И опять это будет мудро, коротко, блистательно, бессмертно. Почему? Потому что это говорит известный человек. В его высказываниях так много мудрости, что она не просыплется и не прольётся, даже если её перевернуть вверх ногами.
Из письма поэтической читательницы:
«Вы правы: разница между мужским и женским пером громадна. Но чувство чести — в силу одинаковости воспитания — не разнится так, как вы себе представляете и как вы об этом заявляете (унижая). А то, что нас, женщин, от вас, мужчин, отличает (лучших от лучших), это наша жертвенность БЕСКОРЫСТНАЯ в Любви и ваша преданность БЕСКОНЕЧНАЯ Делу. И это не губить бы, а беречь надо, как зеницу рода человеческого. Эта разница между нами взаимопонимаемая есть основа счастья и духовного богатства человеческого. А мы все «на равных» – глупо!»
Cлайд с цитатой