Анатолий Домбровский. Перикл

Если истина и польза — одно и то же, если там больше истины, где больше пользы, и там меньше истины, где меньше пользы, если истина имеет степень истинности, то где та грань, после которой полезная ложь становится полезной истиной?

Другие цитаты по теме

— С чем же нам сравнить ум? — спросил Сократ.

— Со светом, — ответил Перикл. — Свет, который пробивает тьму и позволяет уверенно двигаться вперед. Этот свет — свет души. Душа глупцов не светит. Да они и не идут вперед, а лишь кружат по проторенным путям и тропам, не ведая ни прошлого, ни будущего.

— Красиво сказано, Перикл. Но смотри, какую ты допустил оплошность. Умные, освещая путь, пробиваются вперед ценою великих усилий души, а глупцы следуют за ними по проторенной дороге, не ведая забот. Получается, что умные работают ради глупцов. Не глупцы ли они?

— То, чем повернута к нам Аспасия, достойно созерцания более, чем твое лицо, Сократ, — не преминул уязвить Сократа Полигнот.

— А если мы поменяемся местами, все станет наоборот? — спросил Сократ.

Все гости бурно принялись обсуждать, что станется в случае такой перестановки, и вскоре пришли к выводу, что Сократу и Аспасии лучше оставаться в прежнем положении, ибо хоть и приятно будет всем видеть прекрасное лицо Аспасии, зад Сократа испортит всем аппетит.

Говорят же, что душевный покой дороже всех благ. Если уж говорить об истине и пользе, то истина ближе к общей пользе, чем к личной. Хороший гражданин — существо общественное. Истинно то, что полезно всем в конечном итоге. Это подлинное знание о подлинной пользе. Оно же скрыто в нашей душе, сопричастной богам и бессмертию.

— Твой друг, который так щедро угощает нас, очень богат? — спросила Сократа Аспасия.

— Критон? У него есть земля, скот — овцы, козы и коровы, — а еще обширные виноградники. Он весьма состоятельный человек.

— Поэтому ты выбрал его себе в друзья?

— Стыдно задавать такие вопросы человеку бедному.

— Ты беден?

— У меня нет доходного дома, мастерских, скота и виноградников, — ответил Сократ, — но у меня много друзей, среди них есть и богатые, как Критон, но славятся они прежде всего тем, что они умные и добрые люди, чем в первую очередь и дороги мне.

Ты говоришь как богиня: и красиво и правду.

Мудрыми людей делают не годы, а знания. Старик поэтому может остаться глупцом, а юноша стать соперником Фалеса и Пифагора.

— ... Ты говорил об умении. Я не умею делать то, что умеет Фидий или Софокл, но и они не умеют делать то, что умею я. Профессия — это умение. Ум же — другое. Ум — это способность в совершенстве овладеть своей профессией. Фидий, Софокл, Полигнот, Протагор, Геродот да и все другие, кто здесь, в совершенстве владеют своими профессиями — скульпторы, трагики, художники, философы, историки. Каждый совершенен в своем деле, стало быть, каждый умен. И ты тоже, — добавил Перикл к общему веселью, — если считаешь своей профессией умение задавать вопросы, ибо достиг в этом умении совершенства. Глупцы же ничего не умеют.

— Значит, степень ума определяется совершенством в каком-то деле? Коли вор отлично ворует, а прачка в совершенстве овладела своей профессией, то они умные и могут считаться не глупее тебя? — спросил Сократ.

Теперь все засмеялись в поддержку Сократа.

— Нет, — сказал Перикл. — Я говорил о совершенстве в тех умениях, где каждый шаг требует обширных знаний и размышлений — так действуют скульпторы, архитекторы, художники, поэты, философы. У вора же и прачки — только навыки. И у болтуна — навыки, тогда как у оратора — ум.

— Как же отличить болтуна от оратора?

— Оратор убеждает народ силою доводов и истин, народ идет за ним, а глупца забрасывают тухлыми яйцами.

— Случается, что и ораторов забрасывают тухлыми яйцами.

— Да, когда им изменяет ум.

Жизнь нельзя ничему посвящать — тогда ты становишься просто инструментом какого-нибудь божества, как, скажем, нож в руках хлебопека или ножницы в руках закройщика. А человек — не инструмент, он — как букет полевых цветов, многообразен. Жизнь прекрасна множеством и разнообразием отношений. Знаешь, из одной буквы слово не получается, так и жизнь — из одного служения.

— Тебе, как я давно приметил, присущи лишь две страсти: ты крошишь и шлифуешь камни и изводишь в спорах всех встречных. Как каменотес — ты кормишь себя. А чего ты достигаешь спорами, Сократ?

— Тоже кормлю себя, — ответил Сократ. — Но не тело кормлю, а душу. Душа ведь питается мыслями, как чрево — вином и сыром. Кто питает одно тело, у того хиреет душа.

— А кто питает только душу?

— У того хиреет тело, — засмеялся Сократ — ответ был так очевиден. — Но с душой мы обретаем вечность, а с телом едва доживаем до восьмидесяти... Вот и суди, что важнее — питать душу или питать тело. Но лучше одновременно насыщать и душу и тело.

— Стало быть, ты всю жизнь будешь каменотесом и софистом, — заключил Перикл.

— Нет, — возразил живо Сократ. — Из каменотеса я стану скульптором, ваятелем, а из софиста — философом.

— Философом? Это что же? Объясни, — попросил Перикл.

— Софист — просто мудрый человек. У него на все есть ответ и доказательство. А философ — любит не просто мудрость, но истинную мудрость, он любит в мудрости истину и овладевает искусством обнаруживать ее, а не только искусством убеждать других в том, что ему выгодно.