«Я умру, если тронешь меня», — сказал я. — «Ты совсем уверена, что не поедешь со мной? Нет ли отдаленной надежды, что поедешь? Только на это ответь мне».
«Нет», — сказала она, — «нет, душка, нет». Первый раз в жизни она так ко мне обратилась.
«Нет», — повторила она. — «Об этом не может быть и речи. Я бы, скорее, вернулась к Ку. Дело в том, что...»
Ей не хватило, видимо, слов. Я мысленно снабдил ее ими — («... он разбил мое сердце, ты всего лишь разбил мою жизнь»).
Я не помню дня, когда родился... и не знаю, кричал ли я, но я должен был кричать. Сильно... Все младенцы плачут. Но я не знаю, плачут они от страданья или от радости. Думаю, что от боли. Кажется жизнь причиняет боль с самого начала.
Every father every mother knows the meaning,
Human treasure that our leaders do forget,
And the bullets fly in the face of common reason,
And the pain we give is the legacy in the end we get.
Кровь, мусор, боль — все это наш мир. Люди плюют на асфальт. Люди убивают других людей. Люди предают и изменяют. И самое страшное состоит в том, что этому безумию невозможно положить конец.
И мёд покажется горше соли,
слеза — полыни степной не слаще.
И я не знаю сильнее боли,
чем быть живым среди многих спящих...
I hurt myself today,
To see if I'd still feel.
I focus on the pain,
The only thing that's real.
The needle tears a hole,
The old familiar sting;
Try to kill it all away,
But I remember everything.
Очень часто я не знаю, как со всем этим жить. От жалости ко всем, от этой красоты невозможной, боли. Как можно все это видеть и... жить?
Воспоминания прошлого. Фрагменты утраченного счастья. Иногда мы возвращаемся к ним, словно к кинопленкам семейного архива, оставленных на чердаке в старой коробке. Эти забытые цветные воспоминания лежат себе там годами, пока болезненная чувствительность в области сердца не притупится.
Когда происходит излечение, меняется все. Все встает на свои прежние места: размеренный уклад жизни, развенчанные иллюзии, непотревоженные секреты...
Cлайд с цитатой