Ребенка побранят,
И он заплачет.
О сердце детских дней,
Далёкое! ..
Как мне тебя вернуть?
Ребенка побранят,
И он заплачет.
О сердце детских дней,
Далёкое! ..
Как мне тебя вернуть?
А однажды в базарный день появился на рынке человек, который продавал какие-то уж совсем необычные вещи: гору Монблан, что в Альпах, Индийский океан, Лунные моря… Язык у этого человека был так хорошо подвешен, что через час у него остался только один город — Стокгольм. Город этот купил парикмахер. И всё же он ошибался, этот парикмахер. Он слишком много заплатил за него — переплатил! Ему невдомек было, что каждому ребенку, который появляется на свет, принадлежит весь мир, и ему ничего не надо платить за него – ни единого сольдо!
По собственному опыту он знал, что её сердце — вроде миража: стоит приблизиться к этому оазису, и он исчезнет.
Любить Елизавету Тюдор означает всегда хотеть большего, чем возможно получить. Вечно пребывать между раем и адом, тоскуя о недостижимом. И в этом смысле мне было жаль Роберта Дадли. Образ Елизаветы, запечатленный в его сердце, манил его в рай, но цепями плоти он был прикован к вратам ада.
Мы думали, что всё на свете
Забвенье, щебень и зола…
А в сердце правда улыбалась
И часа своего ждала.
Слеза — горячею кровинкой
на белом инее стекла…
А в сердце правда улыбалась
и часа своего ждала.
В весеннее поле
Пришёл я — мне захотелось
Нарвать фиалок,
Но поле вошло в моё сердце,
Ночь целую там провёл я.
Верь своему сердцу, даже если море загорится, и живи любовью, даже если звезды повернут вспять.
Блеск искристых снегов
созерцаю завороженно,
серебристую даль -
и не знаю, о чём тоскует
беспокойное мое сердце...
У того, кто отовсюду гоним, есть лишь один дом, одно пристанище — взволнованное сердце другого человека.
В единый день
Сердце мое,
Мирскую познавшее горечь,
Просквозили – весенний ветер
И осенний – разом.