Издали все люди хороши.
У нас такого количества игрушек не было. Сейчас другое время, когда люди – марионетки эволюции, с изнуряющей жаждой большего.
Издали все люди хороши.
У нас такого количества игрушек не было. Сейчас другое время, когда люди – марионетки эволюции, с изнуряющей жаждой большего.
Гордость моя была уязвлена: двадцать четыре часа я провел рядом с Томом, я его слушал, я с ним говорил и все это время был уверен, что мы с ним совершенно разные люди. А теперь мы стали похожи друг на друга, как близнецы, и только потому, что нам предстояло вместе подохнуть.
Мы избегаем встреч с теми, кого, в своё время бросили или потеряли, обидели или обманули, любили или лгали, предали, но не забыли.
У каждого свой Аушвиц, каждый из нас – узник и надзиратель, каждый из нас – жертва и палач одновременно…
2 процента людей — думает, 3 процента — думает, что они думают, а 95 процентов людей лучше умрут, чем будут думать.
Любой незнакомец являлся для него человеком, любой же человек был подобен ему самому, а любой подобный ему не мог быть неизвестным. Он приветствовал их из-за удовольствия приветствовать. В сущности, он не продавал грезы, он жил ими.
Мне кажется, чувство между двумя людьми очень похоже на спичку. Воспламенившись в одну секунду, она неизбежно сгорит дотла или потухнет по вине человека. В этом случае, зажигать её вновь уже нет никакого смысла. Учитывая, тот факт, что у тебя еще целый коробок подобных, готовых вспыхнуть в свой час.
Да мир таков.
Он чтит свои устои,
свои обычаи и правила,
законы.
В их совокупности
немым клише в оправах
существуем.
Но при этом,
не мы меняем цвет у линз,
а нам.