Борис Ширяев. Неугасимая лампада

Ты в яме сидишь, что видишь? Одним счетом – ничего! А поднялся из ямки – видней тебе стало! А на гору взошел – еще дальше видишь! На вершину стал – и все пути тебе оттуда открываются. И всех человеков, скотов и прочих творений Божьих в полном виде там себе представляешь… Сверху-то, значит. Вот она, гора-то эта, и есть жизнь человеческая. Трудна она, это, конечно, верно, а на то и дан нам подвиг. У каждого же человека своя гора. Одна – повыше, другая – пониже, а превыше всех – гора Голгофа.

Другие цитаты по теме

Но все же неизменно ближе к Богу обычные стихи живых людей.

Человек существует лишь настолько, насколько себя осуществляет. Он представляет собой, следовательно, не что иное, как совокупность своих поступков, не что иное, как собственную жизнь. Уж если я ликвидировал бога-отца, то должен же кто-нибудь изобретать ценности. Нужно принимать вещи такими, как они есть. И, кроме того, сказать, что мы изобретаем ценности, — значит утверждать лишь то, что жизнь не имеет априорного смысла. Пока вы не живете своей жизнью, она ничего собой не представляет, вы сами должны придать ей смысл, а ценность есть не что иное, как этот выбираемый вами смысл.

Есть нам, конь, с тобой простор!

Мир забывши тесный,

Мы летим во весь опор

К цели неизвестной!

Чем окончится наш бег?

Радостью ль? кручиной?

Знать не может человек -

Знает бог единый!..

Человеку ни в каком возрасте не следует ставить на жизни крест, ибо все ещё может повернуться.

Господи, за что мне такие муки от земных радостей?

Если Бога нет, а вся наша жизнь — это секунда на пути из праха в прах, то зачем всё? Зачем наши мечты, стремления, страдания? Зачем знать? Зачем любить? Зачем жить, в конце концов?

Я не могу поверить, что всё просто так. Не могу и не хочу. Мне небезразлично, что будет после меня, потому, что я тоже буду. Потому что кто-то был до меня, и будет после. И это не бессмысленно. Это не просто так. Мы живем не для того, чтобы только загрязнять воду и воздух. Мы все существуем для чего-то большего. Для чего — не знаю, и никогда не узнаю. Каждый из нас в отдельности — для счастья. А все вместе?

Постараюсь прожить жизнь, остаток ее, сполна. Как в эти дни. Отдать себя полностью братьям. И тогда я пойду на встречу с богом, если он у меня есть, своими ногами и не сворачивая. Не ползая. Не склоняя головы. Не сгибая даже колен. И не буду молить у него, как не молил никого при жизни. И я скажу открыто: «Я отработал сполна и по своей охоте свою каторгу на земле. Я сделал даже больше того, что мог. И не ради себя, а ради них, ради этого океана, народа моего. И теперь я пришел к тебе не просить награды. Дай то, что мне принадлежит по труду моему, если ты есть. А если нет — я не буду искать воздаяния за дела свои. Нигде».

Я жизнь свою живу как будто Бога нет,

как будто я один, а жизни — слишком много,

и шепчет в глубине, что нет меня для Бога,

какой-то из двоих, ютящихся во мне.

Я книги прочитал, услышал всё, что мог,

обрёл — что не хотел, нашёл, что не искалось,

и только женских губ горячечная алость

напоминает мне, что выше — только Бог,

которому нет дел до наших пиктограмм,

изысканных стихов и выведенных формул.

— Хочешь жить? — спросил Чиклин.

— Мне, товарищ, жить бесполезно, — разумно ответил поп. — Я не чувствую больше прелести творения — я остался без Бога, а Бог без человека...