Так и просилась добрая улыбка на уста сахарные.
Деревья без ветра не живут. Как человек без боли...
Так и просилась добрая улыбка на уста сахарные.
Деревья без ветра не живут. Как человек без боли...
Вот это да… как-то странно для Неспящих так вляпаться. А может, лучшие годы прошли? А может, вы уже не те?
Но вы же не детки! Должны же понимать — бесплатным бывает только дерьмо — вон его вокруг сколько. Греби! А всё остальное просто так не получишь.
Себе дороже срать на чужие одуванчики.
— Ещё увидимся.
— Этого я и боюсь, красавица, — пробормотал я вслед ушедшей наверх девушке. — Этого я и боюсь...
Он очень умен, но угрозы на то и угрозы, что сильнее всего пугают умных, а не глупых людей. Глупец подумает: «он хочет ударить меня камнем — но я буду настороже». Умный же придумает так много всего, что запугает сам себя.
Именно про таких говорят, что они родную маму за пятак продадут, а потом пожертвуют копейку на строительство храма – грехи замолить.
– Вы изменились, – внезапно сказала Лиана.
– Почему?
– Вы сегодня улыбнулись два раза. Даже три.
– Раньше я разве не улыбался?
– Раньше вы скалились. В лучшем случае это можно было назвать судорогами лицевых мышц.
Однако во время последнего доклада я не волновался — ведь излагал чистейшую правду. Ну почти одну лишь правду... нельзя ведь не добавить вранья в правду — враньё действует как клей, соединяя всё воедино, добавляя правдоподобности даже истине.
Она такая красивая, когда улыбается, но еще красивее, когда нет.