Ян Томаш Гросс. Соседи. История уничтожения еврейского местечка

Насколько страшно все это выглядело, свидетельствует заявление немцев, что поляки слишком многое себе позволили. Приход немцев спас жизнь 18 евреям, которым удалось спрятаться во время погрома. Среди них восьмилетний мальчик, который уже был засыпан землей в могиле, но ожил и выбрался из-под земли. […] Таким образом исчезла с лица земли еврейская община, существовавшая в Радзилове на протяжении 500 лет. Вместе с евреями было уничтожено все еврейское в городке: школа, синагога и кладбище.

Другие цитаты по теме

Сожжение едвабненских евреев дало тот же эффект, что применение из сегодняшнего арсенала боевых средств нейтронной бомбы,  — ликвидированы все собственники, при этом их материальные блага остались нетронутыми.

Не существовало причин, по которым евреи хотели бы приписать полякам преступления, совершенные немцами.

Первый комендант лагеря смерти в Собиборе, а позже в Треблинке, Франц Штангль, на вопрос американской журналистки Гиты Серень: «Как вы в то время думали, что было причиной уничтожения евреев?» — ответил: «Хотели забрать их деньги. Понимаете ли вы, какие фантастические суммы входили в игру?»

Однажды на мосту им. Кербендзя немец заметил поляка, угощавшего голодного еврейского ребенка. Подскочил и приказал поляку бросить ребенка немедленно в воду, иначе сам застрелит и жиденка, и дававшего милостыню.

— Ничем ему не поможешь,  — кричал немец,  — я так или иначе его убью. У него нет права быть здесь. А ты можешь или уйти, если его утопишь, или я тебя застрелю. Считаю до трех. Внимание, раз... два...

Поляк не выдержал, в отчаянии бросил ребенка с моста в реку. Немец похлопал поляка по плечу. Браво. Они разошлись, а через два дня поляк повесился.

Поляки по праву гордились сопротивлением их общества нацистам, однако в действительности за время войны они убили больше евреев, чем немцев.

Антося Выжиковская (глубоко верующая крестьянка из-под Едвабне, которая три года укрывала на своем дворе семерых евреев) разъясняла журналистке Анне Биконт, что священнику в Польше она бы в этом никогда не призналась и что её дочь правильно поступила, выбросив в мусор медаль «Праведника Мира», которой Антосю наградили в Израиле — ведь её и так некому было показать. Добрые люди, прятавшие евреев, которые даже после войны всё время боятся, как бы об этом кто-нибудь случайно не узнал.

Среди евреев, которые оказались в переселенческих лагерях на территории Германии — как мы знаем, евреи убегали из Польши в эти лагеря еще в течение нескольких послевоенных лет,  — ходила фраза: немцы нам никогда не простят того, что они нам сделали.

Но в то же время материальную выгоду от Холокоста черпали все, независимо от национальности, возраста и пола. «В 1942 г. [в Гамбург] прибыло 45 судов с грузом нетто 27227 тонн вещей, отнятых у голландских евреев. Около 100000 жителей приобрело краденые вещи, продававшиеся на аукционах в порту». Между 1941 и 1945 гг. в Гамбурге почти ежедневно проходили аукционы еврейской собственности — при том что среди немецких городов Гамбург не был каким-либо особо привилегированным в этом отношении. Французский священник отец Патрик Дебуа во время работы по документированию массовых захоронений на Украине услышал от одного из местных жителей: «Однажды мы проснулись в нашем местечке, и на всех была еврейская одежда».

Почему Выжиковские должны были бежать из собственного дома? «Гершек, ты, значит, выжил?» — с недоверием, презрением и угрозой повторяли знакомые поляки из Едвабне, увидев Гершеля Пекажа, когда он вернулся из своего укрытия в лесу. Гершель Пекаж, евреи, которым удалось выжить, Выжиковские, другие поляки, которые на территории всей страны укрывали евреев, а после войны в страхе таили этот факт от своих соседей, были неудобными свидетелями совершенных преступлений, плодами которых, что говорить, постоянно пользовались; они были ходячими угрызениями совести и потенциальной угрозой.

Нацизм, повторим за немецким философом Эриком Фегелином, это режим, который использует дурные склонности человека. Не только так, что к власти приходит «сброд», но еще и так, что «простой человек, который порядочен лишь до тех пор, пока общество находится в состоянии общего равновесия, впадает в амок, не зная даже как следует, что с ним происходит, когда этот порядок рушится».