Пестель заставил принять большинством искоренение царской семьи. Сергей Муравьев вернулся и принял меня. Мы тотчас же выразили протест против истребления, и я написал речь об опасности кровавых мер. С того времени снова начались разногласия, которые оставались до конца.
Имея полное убеждение, что крепостное состояние — мерзость, я был проникнут чувством прямой моей обязанности освободить людей, от меня зависящих. Мое предложение дядя выслушал даже без удивления, но с каким-то скорбным чувством; он был уверен, что я сошел с ума.