Во всём его виде читалось одно — чувство вины. Оно, как физическая сила, как что-то липкое, было повсюду.
Нужно издать такой закон, по которому всем запрещается быть счастливыми, когда ты несчастен, — особенно твоим лучшим друзьям.
Во всём его виде читалось одно — чувство вины. Оно, как физическая сила, как что-то липкое, было повсюду.
Нужно издать такой закон, по которому всем запрещается быть счастливыми, когда ты несчастен, — особенно твоим лучшим друзьям.
Теперь она знала, что за темнотой, страхом и глубинами всегда есть свет. Всегда есть солнце, воздух, простор и свобода, к которым нужно стремиться. Выход есть из любой ситуации, поэтому не нужно ничего бояться.
Самый сильный страх — это то, что никогда нельзя знать, что на уме у другого человека.
Никто не говорил ей эту простую истину – не всех должны любить. Это было так просто, как дурацкие кривые на уроке математики. Существовала большая счастливая середина, куда относились безмятежные парочки и семьи, обедающие и смеющиеся за большим столом. А на заостренных концах находились неправильные люди – чудаки, придурки и ничтожества, как она.
Выпячивая страдания одной жертвы, мы забываем о страданиях масс. Приписывая вину одному злодею, мы отрицаем вину общества.
Несправедливо будет, однако, приписыаать им [духам] все ваши неудачи, в которых вы часто бываете виноваты сами; поверь, что если разбилась твоя посуда, то это скорее может быть следствием твоей неловкости, чем действием духов.