Этель Лилиан Войнич. Прерванная дружба

Другие цитаты по теме

— Но что же тогда вас спасло? То, что вы не боялись и они это видели?

– Но я… б-боялся.

– Значит, они решили, что вы не боитесь?

– Отчасти. Но, главное, я внушил им, что они сами боятся.

– Боятся?

– Да. Они ни капли не боялись, но думали, что боятся. А это тоже хорошо.

– Или тоже плохо?

– Нет, нет! Думать, что боишься, – лучше смерти. Действительно бояться – хуже смерти.

– Значит, вы полагаете, бесстрашие – это скорее уверенность в том, что ты не боишься, а не отсутствие страха на самом деле?

В большинстве своем люди относятся к тебе хорошо, лишь когда ты не доверяешь им и не показываешь, что тебе больно.

Сейчас я уже достаточно отвечаю за свои слова, чтобы знать, что я за них не отвечаю.

Если ты когда-нибудь повстречаешь человека, и он покажется тебе... непохожим на тебя и на других... одного из тех редких людей, которые проходят среди нас как ослепительные звезды... постарайся не забыть, что знать таких людей — большое счастье, но любить их опасно.

…Боль раскалывает наше сознательное «я» на две враждующие стороны: одна из них умом понимает истинность какого-либо явления, а другая чувствует, что эта истина ложна.

Если честно, я не понимаю самоубийц. Потому что чтобы жить, надо иметь смелость, а самоубийцы — трусы. Трусы и самовлюбленные эгоисты, которые думают, что все крутится вокруг них. Как можно лишить себя наиценнейшего дара, какой есть? Как можно сделать это себе и сделать это самым близким людям? Я этого просто не понимаю. Я не хочу это понимать. Ведь жизнь для того, чтобы отдавать себя как можно больше другим людям...

…Как же будете звать меня вы? Феликсом? Это имя так же мало для меня значит, как и Риварес. Я увидел их на вывеске в Кито. Должно же у человека быть имя.

Франсуаза, женщина бесхитростная да к тому же не имевшая ни минуты свободного времени, не обременяла себя отвлечёнными размышлениями о разнице между долгом матери и долгом отца и не раздумывая рисковала жизнью, оберегая в то же время от болезни своего мужа. Жизнь выдающегося учёного была слишком драгоценна, чтобы подвергать её опасности. Он же ни во что не вмешивался – не из трусости, а просто потому, что он вообще никогда ни во что не вмешивался.