И до чего хочу я разыграться,
Разговориться, выговорить правду,
Послать хандру к туману, к бесу, к ляду,
Взять за руку кого-нибудь: — Будь ласков, -
Сказать ему, — нам по пути с тобой.
И до чего хочу я разыграться,
Разговориться, выговорить правду,
Послать хандру к туману, к бесу, к ляду,
Взять за руку кого-нибудь: — Будь ласков, -
Сказать ему, — нам по пути с тобой.
Надо находить время для общения с хорошими людьми. Оно не найдется само. Время — такая странная субстанция. Оно склонно забиваться работой, бытом и суетой. Оно вечно. А люди — нет. Поэтому время надо учиться раздвигать и втискивать туда моменты общения с теми, кто тебе дорог и интересен. Лишний раз позвонить. Да, тебе это тяжело, ты ненавидишь телефон. Ну хорошо, тогда напиши. Спроси, как дела. Позови на чай. Раздвинь время и найди десять минут для прогулки с подругой по городу после работы и для чашки чаю вдвоем с сестрой или с братом. Это только кажется, что такие минуты не важны. А на самом деле на них всё и держится.
— Вы что, готовы со всеми разговаривать?
— Да. А что? Я завожу людей, я общительный. Человеческое общение — в этом вся соль.. Вас зовут Трейси? Чудесное имя...
Да, когда я говорю с кем-нибудь, — я не знаю того, с кем я говорю, и не желаю, не могу желать его знать. Нет лирики без диалога. А единственное, что толкает нас в объятия собеседника, — это желание удивиться своим собственным словам, плениться их новизной и неожиданностью. Логика неумолима. Если я знаю того, с кем я говорю, — я знаю наперёд, как отнесётся он к тому, что я скажу, — что бы я ни оказал, а следовательно, мне не удастся изумиться его изумлением, обрадоваться его радостью, полюбить его любовью. Расстояние разлуки стирает черты милого человека. Только тогда у меня возникает желание сказать ему то важное, что я не мог сказать, когда владел его обликом во всей его реальной полноте. Я позволю себе формулировать это наблюдение так: вкус сообщительности обратно пропорционален нашему реальному знанию о собеседнике и прямо пропорционален стремлению заинтересовать его собой. Не об акустике следует заботиться: она придет сама. Скорее о расстоянии. Скучно перешептываться с соседом. Бесконечно нудно буравить собственную душу. Но обменяться сигналами с Марсом — задача, достойная лирики, уважающей собеседника и сознающей свою беспричинную правоту. Эти два превосходных качества поэзии тесно связаны с «огромного размера дистанцией», какая предполагается между нами и неизвестным другом — собеседником.
Ведь чтобы оставаться детским автором, нужно не только уметь быть ребёнком и видеть мир светлым, пронизанным чудесами волшебным царством, нужно уметь хранить в своём сердце неисчерпаемые запасы доброты, россыпь золотых смешинок, самую настоящую радость и очень мудрую любовь. И не терять их никогда, сталкиваясь с бедами, учась терять, встречая боль и горе открытой настежь грудью, в которой всё равно остаётся тепло, в которой звучат свирелями детские голоса, в которой светит маленькое, но самое настоящее солнце.
Оценка – смайлик. О чем тут рассуждать, действительно? Сказал «класс!» – «не катит» – «фигня!», и друг тебя понял. Выдал что-то вроде «неотразимый сюжет, но смазанный финал», а друг тебя по шее: не грузи лишку в голову, голова не безразмерная.
Смайловый стиль общения, принятый в современном мире, удобен, как фаст-фуд. Ярлыки вместо мыслей, лаконизмы вместо оборотов речи. Речь, лишенная оборотов, становится похожей на лай. С этим приходится мириться: многословность нынче не в моде. В духе времени – шаблонные иконки на десктопе рассудка....
Оценка – константа, сумма неравноправных впечатлений. Смешав цвета, получим отсутствие цвета. Оценки можно множить, добавляя промежуточные градации, но от этого шкала не перестанет быть одномерной. Чтобы что-то сказать, придется отбросить ярлыки.
Let the water wash away
Everything that you've become
On your knees, today is gone
And tomorrow's sure to come
Tomorrow's sure to come.
Очень важно устраивать себе настоящие развлечения. Получай наслаждение от жизни, радуйся каждому дню. Не просто живи, а наслаждайся жизнью.
И пусть завтра я наделаю кучу ошибок, безбожно нагрешу, пусть сердце вздрогнет от ужаса и восторга, пусть любовь жадно зарычит в хищном прыжке, пусть печаль взбунтуется ураганным ветром в лицо... Но над головой моей будет то небо, от которого я не хочу бежать.