— Иногда лучшим способом добиться мира является война.
— Не согласен! Чем больше ненависти накапливается между двумя сторонами, тем менее возможным становится мир.
— Иногда лучшим способом добиться мира является война.
— Не согласен! Чем больше ненависти накапливается между двумя сторонами, тем менее возможным становится мир.
— Христианином ты становишься в том случае, если полагаешь, что Иисус действительно Сын Божий, что Бог воплотился в нем, умер и воскрес.
— То есть для христиан все уже произошло, а для евреев еще только должно произойти.
— Вот именно, Жозеф. Христиане — это те, кто вспоминает, а евреи — те, кто еще надеется.
— Получается, что христианин — это еврей, который перестал ждать?
— Да. А еврей — это христианин до Иисуса.
Любить — это трудно, любовь нельзя вызвать по заказу, её нельзя ни контролировать, ни продлить усилием воли.
Религия не бывает ни истинной, ни ложной, она просто предлагает определённый образ жизни.
And the best at murder are those who preach against it,
And the best at hate are those who preach love,
And the best at war finally are those who preach peace.
Современному миру не требуется ненависть, ему нужна добрая воля, нужны согласие, сотрудничество и гораздо более добросердечный моральный климат; я думаю, что даже немного самой обычной любви и сердечности способны еще творить чудеса. Я защищаю современный мир не потому, что это мир богачей, а потому, что это ведь и мир бедных, а кроме того, мир тех, кто находится посредине между жерновами капитала и классовой ненавистью пролетариата, тех, кто так или иначе поддерживает и сохраняет большую часть человеческих ценностей. Я не знаю близко десять тысяч самых богатых людей и не могу поэтому их судить, но я судил тот класс, который именуется буржуазией, за что меня и упрекали в гнилом пессимизме.
Поэтому я имею право в какой-то мере заступиться за тех, на чьи недостатки и пороки я, конечно, также не закрываю глаза. Пролетариат не может заменить этот класс, но может в какой-то мере влиться в него. Пролетарской культуры не существует, какие бы хитроумные эстетические программы ни сочинялись. Точно так же, как нет чисто этнографической, аристократической или религиозной культуры; все, что остается в культуре, связано со средними слоями, с так называемой интеллигенцией.