Владимир Гаков. Ультиматум

Мнение руководителей двух ведущих капиталистических держав было единодушным: эти ученые, когда ударяются в политику, становятся невыносимыми. Делали бы свое дело — бомбу, а как распорядиться ею, решат люди более компетентные в военных и политических вопросах.

Другие цитаты по теме

Эффект привыкания, инстинктивная реакция утомленного человеческого мозга на возможный перегрев... Как ни ужасно это звучит, но мы привыкли к ситуации нависшего над нами дамоклова ядерного меча — просто стараемся не думать о нем, переключив внимание на другие заботы.

Начало Второй мировой войны и разом прекратившая поступать из Германии научная информация об успехах атомных физиков тревожным набатом прозвенели для тех, кто имел голову на плечах.

Версия о неизбежности атомного удара по японским городам убедительно опровергнута, в том числе и высшими чинами американской армии.

Атомная война все самые светлые человеческие качества, такие, как героизм и самопожертвование сведет к абсурду.

Путь многих физиков, теснейшим образом связанных с бомбой, был воистину непрямым; часто путаная, извилистая дорога вела их к осознанию своей ответственности. Это был путь от участия — и соучастия — в смертоубийственной «физике» к пониманию того, что ей должен быть положен конец.

Даже ракетный залп пяти современных атомных подводных лодок может привести к установлению режима ядерной зимы на несколько месяцев, когда средняя температура устанавливается на уровне -20С.

Датский физик Нильс Бор добивается приема у Черчилля и пытается поделиться с британским премьером своей растущей тревогой по поводу создающегося атомного оружия. Черчилль с видимым раздражением посоветовал ученым не лезть в политику, а в секретном меморандуме Рузвельту поставил вопрос о «лояльности» Бора.

В 8 часов 14 минут 15 секунд раскрылись створки бомбового люка на «Эноле Гэй». И уродливый «Малыш» начал свое медленное снижение на парашюте ( немногие, видимо, отдают себе отчет в том, что бомба не летела стремительно вниз, а спускалась целых 47 секунд на парашюте).

Три четверти минуты, в течение которых экипаж полковника Тиббетса уносил ноги от места еще не состоявшегося преступления, глаза японцев, издавна воспитанных в преклонении перед искусством Видеть, могли восторгаться спускавшимся на город белым цветком. Три четверти минуты — а потом... Мы хорошо знаем, что было потом.

Первое время после взрывов в Хиросиме и Нагасаки широкие массы читателей не могли отчетливо представить себе масштабы свершившегося. Тем более задуматься о последствиях. Даже упоминаемую в прессе разрушительную мощь атомного оружия многие рассматривали как пропагандистскую «утку».