Сара Джио. Ежевичная зима

Все мы по-разному ведем себя, сталкиваясь с травмой и тоской, по крайней мере так говорит моя доктор Маргарет. Одни люди свирепствуют, другие — тихо консервируют боль в себе, прячут глубоко, где она зреет и разрастается.

0.00

Другие цитаты по теме

Когда умер папа, мама закрыла всю его одежду в шкафу так, как она там и лежала. Три года она пылилась, пока мама нашла в себе силы снова заглянуть туда. Мне было тринадцать, но я помню тот день, когда она открыла старый шкаф, сняла с вешалки одну рубашку, положила ее на кровать и легла рядом, долго плача и перебирая воспоминания. Ей понадобилось для этого много сил. Сил и времени. Мне кажется, что мама должна была это отпустить, но если бы она попросила кого-нибудь выбросить всю одежду через неделю после смерти папы, как предлагала тетя Дебби, то никогда не смогла бы взглянуть своей боли в лицо, не смогла бы отпустить это. Каждый горюет и находит исцеление в свое время.

У ювелиров просто шестое чувство, когда речь идет о любви.

Я попыталась уговорить его посещать вместе со мной еженедельные сеансы психотерапевта. Как мне казалось, если бы мы смогли вместе поговорить о прошлом, то мы оба перестали бы делать вид, что ничего не произошло, и оба научились бы принимать новую реальность, какой бы она ни была. Но Этан тогда только покачал головой. «Я к психоаналитикам не хожу», – отрезал муж. Так наши пути разошлись. Но любовь еще жила. Я чувствовала это и без слов... Но пустота росла, словно раковая опухоль, и я боялась, как бы она не разрослась до такой степени, что мы уже не сможем ее контролировать. Судя по всему, наш брак стремительно летел к терминальной стадии.

— Как это — материнство?

— Это пугает и очаровывает одновременно. И изматывает. Признаюсь честно, где-то с месяц после родов я глубоко в душе мечтала отправить близнецов обратно.

Я печально покачала головой. Ни единого упоминания о том, что она была любящей матерью. Отличной подругой. Сестрой. Дочерью. Лишь имя и безликие даты. Что не так с этим миром? Миром, где фамилия Кенсингтон делает тебя любимчиком судьбы, а фамилия Рэй — пушинкой, унесенной в забвение. Я сосредоточено смотрела на могилу Веры. Я не позволю забыть о тебе, Вера.

Став репортером, я быстро поняла, что люди говорят больше при личной встрече, нежели по телефону.

— Будет странно, если я буду звать тебя Дэниел? Наверное, новое имя это достаточно необычно.

— Нет. Глубоко в душе я всегда его знал.

Есть нечто особенное в отношениях матери и сына.

Такая физическая и эмоциональная нагрузка заставляла меня волноваться за сердце Уоррена. Но он нуждался в этом. Его жизни, будто трагичному роману, не хватало последней, прекрасной главы. Мы нашли её, стерли пыль и настало время её прочесть.

— Ты помнишь её? Веру?

— Да. Это не совсем похоже на воспоминание, скорее на... чувство. Инстинкт. Сердце никогда не забывает маму.