— Вы никогда не называете ее по имени.
— Ну какое у нее может быть имя, если она — это все?
— Вы никогда не называете ее по имени.
— Ну какое у нее может быть имя, если она — это все?
Сердце стучит так сильно, что, кажется, я не доживу до утра. Да я не доживу эту ночь, не то, что до тебя дойти. Ты единственный из встреченных мною мужчин, я не знала, что это были раньше и все вокруг.. Кто они? Я, кажется, забываю, как без тебя дышать, конечно это больно, но это сердце более влюбленное и дрожащее.. Оно тоже твое...
Я хочу, что бы ты знал одно: твое имя всегда на моих губах.
Я буду сдерживаться, чтобы не произнести его вслух: пусть никто не знает, как мне тяжело без тебя.
Зато я буду повторять его про себя, надеясь когда-нибудь встретить тебя в толпе. И когда я увижу тебя, это будет самый счастливый день.
Самый долгий и удивительный...
Ты мое гортанное, целованное, внутреннее,
сложносочиненное, подчиненное одной моей руке имя на жемчужном языке.
Когда ты кого-то любишь, то по-другому произносишь его имя. Как будто этому имени удобно у тебя во рту.
— Таширо.
— Содзабуро.
— Сидя в камере, я снова и снова призывал тебя.
— На помощь?
— Нет. Я просто называл имя своего возлюбленного.
— Аля, ты что тут делаешь?
— Я просто шла за тобой.
— Зачем тебе это?
— …Я стояла и смотрела в окно. Ты вышел из подъезда и стал уходить, уходить… Я вдруг подумала: «а ведь он больше не вернется… как наша девочка»… я пошла за тобой. Охраняла тебя. Не хочу повторять свою старую ошибку… Ты ведь мой?
— Конечно, твой.
— Вот ты сейчас сидишь рядом... И я счастлива. Почти. Я раньше никогда тебя так не любила… а ты?
Тело мое было найдено в пять утра, при мне нашли папку с протоколом... на одной странице было нарисовано лицо, а на другой вопрос о смысле моей жизни... а вся остальная страница была исписана ответом — и это было только одно слово... любовь.