Фёдор Достоевский. Идиот

Человек он был в высшей степени солидный и установившийся. Постановка его в свете и обществе давным-давно совершилась на самых прочных основаниях. Себя, свой покой и комфорт он любил и ценил более всего на свете, как и следовало в высшей степени порядочному человеку. Ни малейшего нарушения, ни малейшего колебания не могло быть допущено в том, что всею жизнью устанавливалось и приняло такую прекрасную форму.

Другие цитаты по теме

Афанасий Иванович Тоцкий, человек высшего света, с высшими связями и нобыкновенного богатства, опять обнаружил свое старинное желание жениться. Это был человек лет пятидесяти пяти, изящного характера, с необыкновенной утонченностью вкуса. Ему хотелось жениться хорошо; ценитель красоты он был чрезвычайный.

Настасьей Филлиповной можно было щегольнуть и даже потщеславиться в известном кружке. Афанасий же Иванович так дорожил своею славой по этой части.

Тоцкий прямехонько начал с того, что объявил ей (Настасье Филлиповне) о невыносимом ужасе своего положения; обвинил он себя во всем; откровенно сказал, что не может раскаяться в первоначальном поступке с нею, потому что он сластолюбец закоренелый и в себе не властен, но что теперь он хочет жениться и что вся судьба этого в высшей степени приличного и светского брака в ее руках.

Об этом убийстве он читал очень недавно. Много читал и слышал о таких вещах с тех пор, как въехал в Россию.

Если и будет в этом что-нибудь странное, то под таким покровительством покажется гораздо менее странным.

Есть целый слой писателей, чрезвычайно любящих приписываться печатно в дружбу к великим, но умершим писателям.

Сосед спросил с той неделикатною усмешкой, в которой так бесцеремонно и небрежно выражается иногда людское удовольствие при неудачах ближнего: «Зябко?»

Трудно в новой земле новых людей разгадывать.

Иногда ему хотелось уйти куда-нибудь, совсем исчезнуть отсюда, и даже ему бы нравилось мрачное, пустынное место, только чтобы быть одному со своими мыслями и чтобы никто не знал, где он находится.

Это был один из того разряда лгунов, которые хотя и лгут до сладострастия и даже до самозабвения, но и на самой высшей точке своего упоения все-таки подозревают про себя, что ведь им не верят, да и не могут поверить.