Зашли мы с Грубиным в ресторан. Напротив входа сидит швейцар. Мы слышим:
— Извиняюсь, молодые люди, а двери за собой не обязательно прикрывать?!
Зашли мы с Грубиным в ресторан. Напротив входа сидит швейцар. Мы слышим:
— Извиняюсь, молодые люди, а двери за собой не обязательно прикрывать?!
Самое большое несчастье моей жизни – гибель Анны Карениной!
Вышел я из больницы. Вроде бы поправился. Но врачи запретили мне пить и курить. А настоятельно рекомендовали ограничивать себя в пище. Я пожаловался на все это одному знакомому. В конце и говорю:
– Что мне в жизни еще остается? Только книжки читать?!
Знакомый отвечает:
– Ну, это пока зрение хорошее…
Я болел три дня, и это прекрасно отразилось на моем здоровье.
Удивительно, что даже спички бывают плохие и хорошие.
Гласность — это правда, умноженная на безнаказанность.
Гений враждебен не толпе, а посредственности.
На одном ленинградском заводе произошел такой случай. Старый рабочий написал директору письмо. Взял лист наждачной бумаги и на оборотной стороне вывел:
«Когда мне наконец предоставят отдельное жильё?»
Удивленный директор вызвал рабочего: «Что это за фокус с наждаком?»
Рабочий ответил: «Обыкновенный лист ты бы использовал в сортире. А так ещё подумаешь малость…»
И рабочему, представьте себе, дали комнату. А директор впоследствии не расставался с этим письмом. В Смольном его демонстрировал на партийной конференции…
Сидели мы как-то втроем — Рейн, Бродский и я. Рейн, между прочим, сказал:
— Точность — это великая сила. Педантической точностью славились Зощенко, Блок, Заболоцкий. При нашей единственной встрече Заболоцкий сказал мне: «Женя, знаете, чем я победил советскую власть? Я победил ее своей точностью!»
Бродский перебил его: — Это в том смысле, что просидел шестнадцать лет от звонка до звонка?!
Слышу от Инги Петкевич:
— Раньше я подозревала, что ты — агент КГБ.
— Но почему?
— Да как тебе сказать. Явишься, займешь пятерку — вовремя несешь обратно. Странно, думаю, не иначе как подослали.
Есть люди настоящего, прошлого и будущего. В зависимости от фокуса жизни.