Покуда тебя не убили, страшиться нечего, ну, а убили, так какие уж тут страхи.
Смерть не страшна, Ратибор. Страшна жизнь в неволе.
Покуда тебя не убили, страшиться нечего, ну, а убили, так какие уж тут страхи.
Смертный страх важен не менее любви. Он пронзает нашу жизнь до глубин нутра – и так мы понимаем, кто мы есть. Попятишься, прикроешь глаза? Или тебе хватит сил шагнуть к обрыву и заглянуть в бездну? Хочешь ты знать, что там обитает, или и дальше жить в сумеречном самообмане, где нас заточил этот мир торгашей, где мы заперты, как слепые гусеницы в вечном коконе? Что ты сделаешь – зажмуришься, съежишься и умрешь? Или с боем пробьешься наружу и взлетишь?
Знаешь, проснувшись сегодня утром и оглянувшись на свою жизнь, я подумал: «А стоит ли мне бояться рисковать и делать то, что я действительно хочу делать, не обращая внимания на чужое мнение и критику в свой адрес? Не обращая внимания на мнимые страхи, которые рисует мой «умный ум», отдаляя меня от реализации моих желаний?». Смерть случается со ста людьми из ста, не с девяносто девятью, а со ста людьми. Стоит ли из-за неё переживать, если придёт момент, когда она ко мне постучится и скажет: «Ну что ж, пора!» Я думаю, страшнее всего — это когда она ко мне постучится, а я, оглянувшись на свою жизнь, буду очень сильно сожалеть, что у меня была возможность, а я не рискнул. Что я мог подойти к девушке и познакомиться, но побоялся, что она меня пошлёт. Что я не успел сказать своим родителям, как сильно я их люблю и не хочу, чтобы они ругались. Что я не увольнялся с надоевшей и неинтересной мне работы и так и не рискнул открыть своё дело. Буду сожалеть о том, что мало путешествовал и не заботился о своём здоровье. И так далее. Теперь, когда у меня возникают какие-либо сомнения, я задаю себе один вопрос: «А чего же я боюсь?» — и сомнений больше не остаётся.
– Вы тоже не чужды интереса к непонятному, иначе зачем бы вам ездить в Гальтару и зубрить забытый алфавит.
– Я, кажется, уже объяснял. В детстве меня запугали изначальными тварями, а я предпочитаю схватить страх за шиворот и посмотреть ему в глаза. Это очень помогает.
— Знаешь, я очень благодарна тебе, — Кристина задумалась, глаза Руслана забегали. — Очень. Нет, правда. Я, кажется, перестала бояться смерти. Это ты меня научил.
— Я?!
— Да, Руслан. Да. Я думала, твой уход — это хуже смерти, ведь я боялась его больше смерти. Но ты ушел, и ничего не случилось. Ни-че-го... Смерть — это как твой уход. Страшно, но терпимо.
Все предпочитают что-то делать на месте убийства — это создает иллюзию, что смерть не так уж страшна, когда ты сильно занят.
Ребёнком хочешь быть похожим на отца, подростком не хочешь иметь с ним ничего общего, а когда вырастаешь, становишься таким же, как он. Смерть отца многому меня научила. Он сдался, захотел просто умереть... Что бы ни случилось со мной сегодня, мои дети увидят, что я не сдался. И я ничего не боюсь.