Маргарита Иосифовна Алигер

Вот они,

твои,

перед тобою,

железнодорожные пути.

Чтоб в колесном гомоне и гуде,

чтоб в пути до самого конца

вкруг меня всегда дышали люди,

разные, несхожие с лица.

Чтобы я забыла боль и горесть

разочарований и невзгод,

чтобы мне навек осталась скорость,

вечное стремление вперед!

0.00

Другие цитаты по теме

Поручик двадцати шести

годов,

прости меня,

прости

за то, что дважды двадцать шесть

на свете я была и есть.

Прости меня, прости меня

за каждый светлый праздник дня,

что этих праздников вдвойне

отпраздновать случилось мне.

Но если вдвое больше дней,

то, значит, и вдвойне трудней,

и стало быть, бывало мне

обидней и страшней вдвойне.

И вот выходит, что опять

никак немыслимо понять,

который век,

который раз,

кому же повезло из нас?

Что тяжче:

груз живых обид

или могильная трава?

Ты не ответишь — ты убит.

Я не отвечу — я жива.

Кому-то пасть в бою?

А если мне?

О чем я вспомню

и о чем забуду,

прислушиваясь к дорогой земле,

не веря в смерть,

упрямо веря чуду.

А если мне?

Еще не заржаветь

штыку под ливнем,

не размыться следу,

когда моим товарищам пропеть

со мною вместе взятую победу.

Ее услышу я

сквозь ход орудий,

сквозь холодок последней темноты...

Еще едят мороженое люди

и продаются мокрые цветы.

Прошла машина,

увезла гудок.

Проносит утро

новый запах хлеба,

и ясно тает облачный снежок

голубенькими лужицами неба.

Мы родились

в пятнадцатом году,

мои двадцатилетние ребята.

Едва встречая первую весну,

не узнаны убитыми отцами,

мы встали

в предпоследнюю войну,

чтобы в войне последней

стать бойцами.

Где-то на далекой остановке,

синие путевки пролистав,

составитель, сонный и неловкий,

собирает экстренный состав.

И опять глухие перегоны,

запах дыма горький и родной.

И опять зеленые вагоны

пробегают линией одной.

И опять мелькают осторожно

вдольбереговые огоньки

по теченью железнодорожной

в горизонт впадающей реки.

Дальних рельс мерцанье голубое...

Так лети, судьба моя, лети!

... И впервые мы проснулись рядом

смутным утром будничного дня.

Синим-синим, тихим-тихим взглядом

ты глядел безмолвно на меня.

Есть минута счастья и печали,

и черты меж них не провести...

Именно об этом мы молчали

первым утром страдного пути.

Колокольный звон над Римом

кажется почти что зримым, -

он плывет, пушист и густ,

он растет, как пышный куст.

Колокольный звон над Римом

смешан с копотью и дымом

и с латинской синевой, -

он клубится, как живой.

Как река, сорвав запруду,

проникает он повсюду,

заливает, глушит, топит

судьбы, участи и опыт,

волю, действия и думы,

человеческие шумы

и захлестывает Рим

медным паводком своим.

Отдаю ей все больше труда.

От обиды старею над ней.

Все не то, не к тому, не туда,

Приблизительней, глуше, бледней.

Я себе в утешенье не лгу,

Задыхаясь в упреке глухом.

Больше знаю и больше могу,

Чем сказать удается стихом.

Что случилось? Кого мне спросить?

Строй любимых моих и друзей

Поредел... Все трудней полюбить.

Что ни старше душа, то трудней.

За какие такие грехи

не оставшихся в памяти дней

Все трудней мне даются стихи,

Что ни старше душа, то трудней.

И становится мне все тесней

На коротком отрезке строки.

Мысль работает ей вопреки,

А расстаться немыслимо с ней.

Я помню, как бродила тут весна

своей неощутимою походкой

и таяла, как легкий след весла,

никак не поспевающий за лодкой.

Закаты были проще и ясней,

неосторожно поджигали воду,

но были не страшны они весне,

могучему бесспорному восходу.

А нынче солнце медленно скользит,

рассеивая горестную ясность,

как будто издали ему грозит

ничем неотвратимая опасность.

Идет спектакль, -

испытанное судно,

покинув берег, в плаванье идет.

Бесповоротно, слаженно и трудно,

весь — действие,

весь — точность,

весь — расчет,

идет корабль.

Поскрипывают снасти.

Идет корабль, полотнами шурша.

Встает актер, почти летя от счастья,

почти морскими ветрами дыша.

Пускай под гримом он в потоках пота,

пускай порой вздыхает о земле,

ведет корабль железная работа,

и он — матрос на этом корабле.

Он должен рассмешить и опечалить,

в чужие души истину вдохнуть,

поспорить с бурей, к берегу причалить

и стаю чаек с берега спугнуть!