Время, Малыш; так много, так много времени осталось до конца моей жизни, что иногда я с ума схожу от того, как медленно тянется время и как быстро стареет моё тело. Но я не позволяю себе думать об этом. Мне приходится напоминать себе, что время страшит меня только тогда, когда я думаю, что мне придётся проводить его в одиночестве. Иногда просто страшно, сколько моих мыслей устремлено на то, чтобы собраться с силами, перед тем как провести ночь в комнате одному.
Мне кажется, человек тратит поразительное количество энергии, чтобы убедить себя в том, что Единственная Навеки не поджидает его за ближайшим углом.
Молодость быстро проходит, Шерил, поверь. Правила игры меняются. И первым уходит то, что раньше казалось незыблемым.
Я не слышу шагов чего-то страшного рядом,
Но очень скоро с этим встречусь я блуждающим взглядом.
И кончится время, а вместе с ним пустота,
Остается только одна тишина.
В тоскливом одиночестве долго длятся часы ночной стражи, а в часы весёлой пирушки и ночь коротка.
— …час волка?
Дубинский кивнул.
— Так Прежние называли время, когда человек становится старым, одиноким и никому не нужным — друзья умерли, работа, к которой привык, стала уделом других, дети выросли… время подвести итог и… умереть.
Bewahret einander vor Herzeleid
Denn kurz ist die Zeit die ihr beisammen seid.
Bewahret einander vor der Zweisamkeit.
И тут мне стало так одиноко и так скверно от всего дурного в моей жизни и вообще в мире, что я сказал про себя: «Пожалуйста, Господи, преврати меня в птицу — это все, чего мне всегда по-настоящему хотелось, — белую грациозную птицу, не ведающую стыда, пороков и страха одиночества, и дай мне в спутники других белых птиц, с которыми я летал бы вместе, и еще дай мне небо, такое большое-пребольшое, чтобы я мог, если бы пожелал, никогда не опускаться на землю.
Но вместо этого Господь дал мне эти слова, которые я здесь говорю.
— …час волка?
Дубинский кивнул.
— Так Прежние называли время, когда человек становится старым, одиноким и никому не нужным — друзья умерли, работа, к которой привык, стала уделом других, дети выросли… время подвести итог и… умереть.
... Представь себе швейцарский сыр: если дырки в нём станут слишком большими, то он перестанет быть швейцарским сыром — он попросту станет... ничем. Похоже, со мной происходит то же самое. Я становлюсь ничем. И да, это страшно.
И ещё иногда я думаю, не слишком ли поздно чувствовать то, что, похоже, чувствуют другие люди? Бывает, мне хочется подойти к человеку и спросить: «Что такого вы чувствуете, что не чувствую я? Пожалуйста, это единственное, что мне нужно знать».
Cлайд с цитатой