Много говорят об утечке мозгов. Но если мозги у нас были, то как мы дошли до жизни такой?
0.00
Пессимист помирает с удовлетворенной улыбкой. Он всегда знал, что все это плохо кончится.
Леонид Владимирович Шебаршин. КГБ шутит ...: афоризмы от начальника советской разведки и его сына
Другие цитаты по теме
Cлайд с цитатойКак это ни обидно, движущей силой истории являются не жулики, а шизофреники. Они подавляют своей энергией и числом.
Размышления молодого врача: гораздо увлекательнее давать жизнь новому человеку, чем продлевать ее старому.
Старая работа, где успех зависел от многих случайностей, располагала к легкому, несерьезному суеверию — пристрастию или отвращению к определенным цифрам или дням недели, привязанности к какой-нибудь потертой рубашке, которую надо было надевать перед особо сложными делами, к старым часам или ручке. Возможно, эта склонность шла от студенческих времен, от экзаменов, где случайная удача значила не меньше, чем знания и сообразительность.
Система оказывалась совершенно неспособной угнаться за обещаниями, которые ее представители десятилетиями давали собственному народу.
Меняются моды на прически. Лишь плешь вечна.
Вечный вопрос русского интеллигента не «кто виноват?» и не «что делать?», а «кто будет платить?».
О, магия руководящих высот! Начальство всегда нечеловечески занято, его разрывают на части, оно (у начальства нет пола) рассматривает и решает, проводит совещания или в них участвует все двадцать четыре часа в сутки, не щадя своего здоровья, Руководящая элита сплочена круговой порукой, ей нужна аура загадочности. Мало-мальски организованный человек способен за два-три часа сделать все дела, которые занимают бесконечно долгий день профессионального руководителя.
Прежде чем воспользоваться парадным входом, убедись, что есть почетный выход.
Начиная с семилетнего возраста Генерал безудержно и жадно читал, брал книги в библиотеках, занимал у приятелей, покупал, поглощал сотни, тысячи страниц на русском и английском языках, читал на фарси, урду и французском. Позже, когда энтузиазм ослаб, он шутил: «Я знаю пять языков, но мне нечего сказать ни на одном из них». В шутке, как всегда, была доля правды. Книги учили, развлекали, сердили, погружали в раздумье, но во всем их разноязыком множестве не было внятного слова о главном — о смысле жизни. Только гении, подобные Екклесиасту, Пушкину и Толстому, приближались к этому главному, но и они то ли не могли, то ли боялись сказать, зачем живет человек. От книг остались в памяти обрывки чужих мыслей, цитаты без принадлежности, недоверие к ученой мудрости, осознание ограниченности любого знания и необъятности непознанного.