Живи, скотина! Вой от тоски, рычи от боли, если сильно припечет, но живи.
Что-что, а жизнь у меня и без того удалась — дальше некуда, хоть мордой в салат падай!
Живи, скотина! Вой от тоски, рычи от боли, если сильно припечет, но живи.
Что-что, а жизнь у меня и без того удалась — дальше некуда, хоть мордой в салат падай!
Подумайте: как бы хорош ни был карточный домик, сколько бы не твердили восхищенные наблюдатели, что построить такое чудо из обыкновенных кусочков глянцевого картона совершенно немыслимо, — не так уж интересно всю жизнь оставаться его гордым создателем и, не щадя усилий, защищать свое творение от сквозняков и неосторожных зрителей. И не потому ли величайшее из искушений, которые посещают строителей карточных домиков, — выдернуть одну карту из самого основания и зачарованно наблюдать, как рассыпается только что созданное твоими руками маленькое чудо.
«Однажды свинью резали. Меня тогда со двора прогнали, чтобы не смотрел».
Пауза. Добавляет.
«Лучше бы они меня прогнали, когда жизнь свою жили. На такое детям действительно смотреть нельзя».
Утром, днем, даже вечером поливка цветов — обычное рутинное дело, зато ночью — почти приключение. Особенно для того, кому некуда торопиться.
Когда стоишь так близко от смерти, жизнь кажется по-настоящему великой драгоценностью. Даже чужая жизнь…
Все равно, если хочется изменить жизнь, надо ее менять. Все-таки своя жизнь, не чужая. Жалко.
У тебя все и так хорошо, напоминал я себе, жизнь твоя прекрасна и удивительна, хоть и не соответствует порой ожиданиям — так она вроде бы и не должна.
После того как человек родился, все внешние события и происшествия должны приниматься им как должное, ибо они не имеют самостоятельного значения, а являются частью игры, в которую он вступил.
— Жизнь — очень странная штука, — сказал он. — Но только с похмелья. Остальное преодолимо. Надо просто делать, что можешь. Ровно столько, сколько можешь. Даже когда не можешь почти ничего.