— Давай сейчас навестим моих родителей.
— Мысль замечательная. Где их могилы?
— Боюсь, они не здесь.
— Стало быть, они живы. Да уж, досада.
— Давай сейчас навестим моих родителей.
— Мысль замечательная. Где их могилы?
— Боюсь, они не здесь.
— Стало быть, они живы. Да уж, досада.
Вы понимаете, — спрашивает Манус, загребая рукой из багажника пригоршню колец для салфеток, — что я имею в виду, когда говорю, что родители — это Бог? Ты, естественно, питаешь к ним любовь и хочешь знать, что они всегда рядом, но практически никогда их не видишь, если им от тебя ничего не нужно.
Я только давно хотела спросить тебя, папа... Я понимаю, что любовь к женщине может пройти... Но мне всегда казалось, что любовь к своему ребенку, во всяком случае, пока он жив, — чувство непроходящее. Разве это не так?
Берегись также, чтобы люди, заметив твое непочтение к родителям, не стали сообща презирать тебя, и чтобы тебе не остаться вовсе без друзей, потому что, как только они заметят твою неблагодарность к родителям, никто не может быть уверен, что, сделав тебе доброе дело, получит благодарность.
Совсем без наказаний обойтись сложно. Каким-то образом приходится выстраивать границы, когда слова не приводят к желаемому результату. но наказание ни в коем случае не должно являться угрозой для здоровья ребенка, физического или психологического. Оно должно призывать ребёнка задуматься над своим поведением, а не будить в нем чувство боли и стыда. наказание не должно унижать точка. В идеале наказание должно быть естественным следствием поступка.
Очень удобно, когда самые важные решения в твоей жизни — это выбрать, какую шмотку надеть, в какой клуб отправиться и с каким парнем замутить. А все остальное за тебя решат родители.
К несчастью, жизнь унизительна в своей простоте: мы изо всех сил убегаем от родителей, а потом превращаемся в них.
Я начинаю понимать, зачем родители лгут детям. Чтобы они верили, что самое страшное — смешать шипучку с кока-колой. Чтобы уберечь от настоящего зла. Чтобы они ложились спать в безопасности; и если для этого нужно лгать — пускай.