Я сорокачетырёхлетняя, грешная холостячка. И у меня были мужчины, да, и я с ними жила, как жены живут со своими мужьями, только без свадьбы и благословения. И я их любила. Знаешь, я их очень любила. И когда я с ними спала — мне было очень хорошо, но они все меня обманули и покинули. Все — как один. Это неважно, сколько их было: сто или двое! Двое — это даже больше, чем сто!
— Да что с того, что ты мне сам рассказал о своих несчастьях? Знаешь, на кого ты похож? Ты похож на того нищего, который ходит по рынку и показывает всем свои гноящиеся язвы. Ты думаешь, если ты показал свои язвы — ты уже святой, да? Нет! Ты, между прочим, приехал в Англию — на мой счёт.
— Мне не нужна Англия!
— Какое счастье для Англии!
— Говорят, что в Англии едят много жареной картошки...
— Едят. Это дёшево.
— Но требует много масла?
— Да, я наливаю побольше масла, чтоб прям картошка, прям чтобы плавала прям в нём. Во-первых, это вкусно, Вы знаете? Во-вторых, масло после жарки картошки, оно же чистое остаётся, вот, его можно потом снова использовать. Я там его сливаю в отдельную бутылочку...
— О-о-ох! [бросается к Рахиль и целует ей руку] Я специально Вас спросил. Я проверял, мог об этом не говорить, но я признаю́сь — я проверял. Моя жена, поджарив картошку, всегда сливала оставшееся масло, выбрасывала. Она вообще всё выкидывала и выбрасывала! Так ей нравилось. Из-за этого мы с ней постоянно ссорились. Однажды она сказала, что я, почистив зубы, готов запихать обратно пасту в тюбик.
— Я хочу налить тебе ещё чашечку чая.
— Кто тебе сказал, что я хочу чая?
— Я тебя спросила: «Хочешь ещё чашечку чая?»
— Но я же не сказал, что я хочу, правда? А? Ты готова весь мир затопить своим чаем! Сядь, успокойся!
— Говорят, что в Англии едят много жареной картошки...
— Едят. Это дёшево.
— Но требует много масла?
— Да, я наливаю побольше масла, чтоб прям картошка, прям чтобы плавала прям в нём. Во-первых, это вкусно, Вы знаете? Во-вторых, масло после жарки картошки, оно же чистое остаётся, вот, его можно потом снова использовать. Я там его сливаю в отдельную бутылочку...
— О-о-ох! [бросается к Рахиль и целует ей руку] Я специально Вас спросил. Я проверял, мог об этом не говорить, но я признаю́сь — я проверял. Моя жена, поджарив картошку, всегда сливала оставшееся масло, выбрасывала. Она вообще всё выкидывала и выбрасывала! Так ей нравилось. Из-за этого мы с ней постоянно ссорились. Однажды она сказала, что я, почистив зубы, готов запихать обратно пасту в тюбик.
— Я хочу налить тебе ещё чашечку чая.
— Кто тебе сказал, что я хочу чая?
— Я тебя спросила: «Хочешь ещё чашечку чая?»
— Но я же не сказал, что я хочу, правда? А? Ты готова весь мир затопить своим чаем! Сядь, успокойся!
Товарищ! Товарищ — это как водка, пока её пьёшь — тебе хорошо, приятно, потом трещит башка и тошнит. Товарищ — это как барабан, много бума, много шума, а внутри — пусто. Товарищ — это красивые разговоры, это кафе, а под столом — сражение: под столом мужчина кладёт руку на колено чужой женщине и проливает кровь мужа. Товарищи никогда и ничего не делают для тебя, они делают для себя! Они выкуривают тебя как сигарету, потом гасят и забывают. Семья — это другое дело. Это как свеча и пламя — одно!
— Это недорогой подарок.
— Что вы? А Вы и не должны приносить дорогие подарки.
— На дорогой подарок у меня просто нет денег. Кроме того, я считаю, что и не нужно дарить дорогие подарки. Трудно дарить дорогие вещи от всего сердца! Дорогие подарки всегда делаются с расчётом, а тот, кто их принимает, выражает своё корыстолюбие.
Всё! Не осталось больше никаких обманов! Он прибыл сюда, чтобы разоблачить ложь! Всё, пусть берёт и уходит! Если я ещё что-нибудь вспомню — я вышлю в Иерусалим!
И оказалось, что она беременна с месяц,
А рок-н-ролльная жизнь исключает оседлость,
К тому же пригласили в Копенгаген на гастроли его.
И все кругом говорили: «Добился-таки своего!»
Естественно, он не вернулся назад:
Ну, конечно, там — рай, ну, конечно, здесь — ад.
А она? Что она — родила и с ребёнком живёт.
Говорят, музыканты – самый циничный народ.
Вы спросите: что дальше? Ну откуда мне знать...
Я всё это придумал сам, когда мне не хотелось спать.
Грустное буги, извечный ля-минор.
Ну, конечно, там — рай, а здесь — ад. Вот и весь разговор.
Cлайд с цитатой