— Скажите ему, его сестра в аду, причем дважды, пусть пришлет святой воды. Ну, проваливайте! У меня своих дел полно.
— Каких примерно?
— Сблевать.
— Скажите ему, его сестра в аду, причем дважды, пусть пришлет святой воды. Ну, проваливайте! У меня своих дел полно.
— Каких примерно?
— Сблевать.
Самое время для событий — ночь. И уж никак не полдень: солнце светит слишком ярко, тени выжидают. С неба пышет жаром, ничто под ним не шелохнется. Кого заинтригует залитая солнечным светом реальность? Интригу приносит полночь, когда тени деревьев, приподняв подолы, скользят в плавном танце. Поднимается ветер. Падают листья. Отдаются эхом шаги. Скрипят балки и половицы. С крыльев кладбищенского ангела цедится пыль. Тени парят на вороновых крыльях. Перед рассветом тускнеют фонари, на краткое время город слепнет.
Именно в эту пору зарождаются тайны, зреют приключения. Никак не на рассвете. Все затаивают дыхание, чтобы не упустить темноту, сберечь ужас, удержать на привязи тени.
Ее хлебом не корми, дай кому-нибудь напакостить. Блаженны паскудники, которым паскудство в радость. Она вас с потрохами сожрет.
Не знаю, что он обо мне думает, но он говорит, что я настоящая луковица. Приходится облупливать меня слой за слоем.
Наверное, я вечно буду гореть в аду за эту откровенную ложь, но мне наплевать. Просто тем, кто в раю, придётся обойтись без меня.
— Не был здесь с детства. Пахнет океаном. А чем еще? Гнилью вроде. А-а, это пирс. Ты тут живешь, писака?
— Ты хотел спросить: «Тут ли живет Знаменитый Американский Писатель?» Тут.
— Надеюсь, твои романы пахнут лучше?
— Надеюсь, если доживу и они будут написаны.
Рустам [читает смс слушателя]: «Если Самара — ад, Архангельск — зад, то Бугульма — это чистилище».
Сергей: Чистилища в нашей культуре нет. Забудьте все эти католические приколы. У нас сразу в ад... сразу в Самару!