Если молодежь должна нестись кентером, то кто-то должен скакать галопом.
Теряются во времени причины поступков. В молодости хочется жить, а не понимать, и лишь с возрастом чувствуется гибельное родство этих двух процессов.
Если молодежь должна нестись кентером, то кто-то должен скакать галопом.
Теряются во времени причины поступков. В молодости хочется жить, а не понимать, и лишь с возрастом чувствуется гибельное родство этих двух процессов.
Самая тяжелая форма зависти — это когда человек постарше завидует человеку помладше, потому что понимает, что его время ушло.
— Когда ты догадался насчет меня? — спросил я его однажды. Я надеялся, он скажет: «Когда я сжал твое плечо, а ты практически привалился к моей руке», или «Когда у тебя были мокрые купальные плавки в тот день, когда мы болтали в твоей комнате». Что-то вроде того.
— Когда ты покраснел.
Юности свойственно думать, что в ее распоряжении все время мира. Если вам недавно исполнилось десять лет, то, по вашим подсчетам, до следующего дня рождения целая вечность. Ведь в этом возрасте год равен лишь десяти процентам прожитых вами лет. В пятьдесят время воспринимается совсем по-другому: теперь период до следующего дня рождения составляет почти два процента от прожитой жизни. Становясь старше и опытнее, начинаешь задумываться о том, на что тратишь свое время. И постепенно понимаешь, что понапрасну потраченный час или день уже не вернуть.
Это когда тебе за пятьдесят, ты имеешь полное право считать прожитые годы той высотой, с которой лучше видно. А когда тебе семнадцать, ты не то что не на высоте, ты даже и не на равнине пока, так, в ямке сидишь, а из ямки обзор, как известно, весьма и весьма ограниченный, да и перспектива искажается, и все, кому за тридцать, кажутся тебе ветошью, доброго слова не стоящей, и прошлым веком.
Брошено время, терни сомнений сплетают венок.
Мы повзрослели? Или еще постарели на год?
В общественных мненьях себя растворили и будто живем
В глубоком похмелье… день за днем.
Но если ты помнишь всё, и если ты такой же, как и я, то, прежде чем ты уедешь завтра, или, когда ты будешь готов захлопнуть дверь такси, и больше не останется какой-либо недосказанности в этой жизни вообще, тогда — хотя бы в этот раз, пусть даже в шутку, пусть для этого будет уже слишком поздно — но повернись ко мне, посмотри на меня, как когда мы были вместе, и это значило для меня всё, удержи мой взгляд и назови меня своим именем.
— Было время...
— 4:35.
— Ты меня не понял. Я не спрашивал, сколько времени, я сказал «было время».
— Было время?
— Возьми, к примеру, вон ту шоколадку. Весьма аппетитно, правда?
— Ей лет 70.
— Сегодня — да... Но было время....