Меня осталось три ложки. Сигареты просили передать, что их две штуки в пачке, с табаком связаться не могу.
Кофе.
Меня осталось три ложки. Сигареты просили передать, что их две штуки в пачке, с табаком связаться не могу.
Кофе.
Кофе, сигареты и шлюхи. Наверное, где-то есть фабрика, где их штампуют. Где-то неподалёку от Бульвара Разбитых Грёз.
Меня пьянит и возбуждает запах не прикуренных сигарет и аромат свежесваренного кофе, но употреблять это внутрь — выше моих сил.
Когда сигарета – единственный собеседник, а горький кофе – мнимый утолитель жажды любви.
Утро — это ритуал.
Первая сигарета, первая чашка кофе, порция гренок, свежая газета.
Молочная пелена тумана на улицах, редкие машины и рассвет — осторожный и неторопливый, словно пробирающийся в город вражеский лазутчик.
Если у человека есть банка кофе, значит, он ещё не совсем погиб, ещё протянет немного.
На прошлой неделе я поднял 128-ой окурок. Люди всегда мусорят в Нью-Йорке. Я не понимаю, почему люди нарушают закон?! Окурки — это плохая штука, потому что они вымываются в море и рыбы становятся никотинозависимыми.
Никак не могу бросить курить! Стараюсь хотя бы не курить сигареты, а только сигары. Бросить чертовски сложно. Дело в том, что на меня очень странно действуют антиникотиновые наклейки — я заметил, что когда их использую, то по ночам мне снится один и тот же кошмар: кровавое убийство, будто я кого-то убиваю. И просыпаюсь каждый раз в холодном поту.