Я слишком порядочен, чтобы быть гуманистом. Если я отдам ближнему последнюю рубашку, то замёрзну и умру и поставлю ближнего в неловкое положение.
... Молча слушать — вообще была моя основная стратегия взаимодействия с людьми.
Я слишком порядочен, чтобы быть гуманистом. Если я отдам ближнему последнюю рубашку, то замёрзну и умру и поставлю ближнего в неловкое положение.
Если бы бойфренд одной из моих дочерей пригласил меня на пинту и сказал бы: «Хей, мистер Рамзи, я думаю открыть сеть бургерных. Не хотите ли проинвестировать?» — я бы ему ответил так: «Знаешь что, можешь сразу пойти на хрен. Хрен с большой буквы Х».
Когда мне было шестнадцать, моя мать, всегда считавшая, что я талантлив, отвезла меня в институт Дрексела в Филадельфии, чтобы узнать, к чему я предрасположен в жизни. После трёх дней тестирования моей матери сказали: «Ваш сын отлично подходит на должность водителя сортировочной машины или помощника электрика, в особенности — электрика по лифтам».
Мне ставили прививки от бешенства, после того как я откусил голову летучей мыши. Но всё нормально. Ведь мыши пришлось ставить прививки от Оззи.
Я
не курю, не пью, не нюхаю,
не прокачиваю по вене,
не втираю в дёсны,
не лижу марки,
не дышу в пакетик,
не играю в азартные игры,
не ***усь с незнакомцами,
не хожу на выставки,
не слушаю музыку,
не смотрю комедии, не танцую,
не ем сладкого,
не выбираюсь на природу,
не занимаюсь спортом.
не путешествую,
не женюсь и не завожу детей,
потому что всё это может отвлечь меня от важных суицидальных мыслей.
Лично мне для того, чтобы понять, что гвозди несъедобны, нужно сожрать пару ящиков, да и то останусь в сомнениях — а вдруг неправильно приготовила?
— Я тебе нравлюсь как девочка?
— Ты же мальчик.
— Ты всегда найдёшь способ уйти от ответа!