Кассандра Клэр. Город стекла

— Быть вместе. Иначе — никак. Иначе нельзя находиться рядом, даже в одной комнате. Я не выдержу. Лучше будь мне братом, чем вообще никем...

— Буду пассивно смотреть, как ты встречаешься с другими парнями, влюбляешься, выходишь замуж?.. — Голос Джейса звучал натянуто. — Буду умирать понемногу каждый день?

6.00

Другие цитаты по теме

— Это оружие. Я хочу его.

— Ну, ты его не получишь, — сказал Алек. — Он прикреплён к статуе.

— Не думаю, — Джейс указал на статую. — Посмотрите, статуя сжимает его, но на самом деле это две совершенно разные части. Они вырезали статую, а затем они вложили скипетр в руки. Его можно вытащить.

— Я не уверена, что это абсолютно верно, — усомнилась Клэри, но Джейс уже поставил ногу на постамент, готовясь подняться. В его глазах был блеск, который она любила и страшилась, тот, который говорил: я делаю, что хочу, и к черту последствия.

Джейс сморгнул пот с глаз:

— Значит, ты...

— Сын Валентина, Джонатан Кристофер Моргенштерн. А ты — призрак, недостойный нашего имени. Притворщик.

— В прошлой жизни, — обратился Джейс к Алине, — Алек, наверное, был сварливой старухой. Прикармливал девяносто кошек и гонял с лужайки соседских детей. — Алина захихикала. — Ему, видите ли, дозволено пойти в Гард...

— Порой я видел в твоих желтых глазах нечто, проблеск разума, не то что у твоей дегенеративной приемной семьи. Но потом я сообразил: это лишь заносчивость, позерство. На самом деле ты столь же туп, сколь и они. Десяток лет хорошего воспитания пропал даром.

— Ты не знаешь, как меня воспитывали.

— Еще как знаю. — Себастьян опустил руки. — Нас с тобой вырастил один человек. Только от меня потом не стали избавляться.

— В каком смысле? — прошептал Джейс. И вдруг, глядя в неподвижное, улыбающееся лицо Себастьяна, он словно заново увидел соперника: белокурые локоны, черные, антрацитовые глаза, жесткие линии лица, будто вырезанные из камня... и в уме представился отцовский лик, каким показывал его ангел: юный, резкий, полный энергии, голода. — Ты... тоже сын Валентина. Мой брат.

Себастьян неожиданно переместился Джейсу за спину и, стиснув кулаки, обнял его за плечи.

— Здравствуй и прощай, братец, — выплюнул он и сжал объятия, перекрывая Джейсу дыхание.

— Интересно… — сказал удивленный голос и Клэри быстро отстранилась от Джейса, чтобы увидеть Магнуса, который стоял в зазоре между двумя деревьями.

Его высокая фигура появилась в лунном свете; он сторонился чего-то и был одет в превосходно сшитый черный костюм, который выглядел как капля чернил в темнеющем небе.

— Интересно? — отозвался эхом Джейс.

— Магнус, что ты здесь делаешь?

— Пришел за тобой, — сказал Магнус. — Есть кое-что, что, я думаю, ты должна увидеть.

Джейс закрыл глаза, моля о терпении.

— МЫ ЗАНЯТЫ.

— А разве вы не… — Клэри замялась в поисках подходящего слова, — размножаетесь?

Джейс расхохотался.

Карета неожиданно вильнула влево, и Клэри заскользила на сиденье. Прежде чем она успела за что-нибудь схватиться, руки Джейса легко, но прочно удержали девушку. Она ощутила холодное прикосновение кольца Джейса к своей влажной от жары коже.

— Еще бы! Мы просто обожаем размножаться.

Клэри с нежностью прижала его к груди.

– Бедняжка! – ласково приговаривала она, словно обращалась к домашнему любимцу. – Все будет хорошо. Я обещаю…

– Чего ты его жалеешь? По-моему, Саймон впервые в жизни оказался так близко от девичьей груди, – ехидно заметил Джейс.

— Я… — Она застигла его врасплох. Клэри вспомнила, как он был удивлен, когда она оттолкнула его в Поместье. — Хорошо, все. Буду серьезен. Кларисса, я здесь, потому что хочу, чтобы ты отправилась со мной.

— Куда?

— Пойдем со мной, — сказал он, а затем добавил, — и Себастьяном. И я все объясню.

На мгновение она замерла, ее взгляд замер на нем. Серебристый лунный свет обозначил кривую его рта, форму скул, тень ресниц, дугу горла.

— В последний раз, когда «я пошла куда-то с тобой», я потеряла сознание и, очнувшись, оказалась в центре обряда черной магии.

Зачем беречь жизнь, если жить неохота? Отчего не рискнуть, если никогда больше счастлив не будешь?

— Это удивляет меня иногда, — сказал он. — Мой отец — я имею в виду, Валентин — любил музыку. Он научил меня играть. Бах, Шопен, Равель. И я помню, как однажды спросил, почему все эти композиторы были примитивными. Среди них не было ни одного Сумеречного охотника. Он сказал, что в душе примитивных есть искра творчества, а в душе охотников — искра войны. Обе этих искры не могут уживаться в одном теле, это все равно, что разделить пламя на две части.

— То есть ты думаешь, что Сумеречный охотник во мне… вытесняет художника? — спросила Клэри. — Но моя мать рисовала… то есть, рисует. — Она подавила боль от того, что на секунду подумала о Джослин в прошедшем времени.

— Валентин говорил, что Небеса дали людям артистизм и способность творить, — продолжил Джейс. — Это то, ради чего их стоит защищать. Я не знаю, была ли хоть доля правды во всем этом, — добавил он. — Но если в людях и есть искра, то в тебе она сияет очень ярко. Ты можешь сражаться и рисовать. И ты будешь делать это.