В этом мире перед тобой будущее, а позади прошлое. И часть этого становится историей. Это не более, чем фрагмент этой истории.
Невозможно жить только прошлым и не думать о будущем, хотя многие застревают на одном месте, забывая о ходе времени.
В этом мире перед тобой будущее, а позади прошлое. И часть этого становится историей. Это не более, чем фрагмент этой истории.
Невозможно жить только прошлым и не думать о будущем, хотя многие застревают на одном месте, забывая о ходе времени.
Жизнь линейна — и прошлое неотменимо. На то и существует история, чтобы документировать неотменимость прошлого. Именно поэтому я не люблю историю. Иван Грозный никогда не станет Иваном Кротким. Пушкин никогда не застрелит Дантеса. Революция пятого года не победит никогда. Вот и все, что нужно понять. И никакой лев, никакой царь не может изменить того, что уже случилось. Настоящая сила не там, где влияют на будущее, — настоящая сила там, где меняют прошлое. Где Иван Грозный становится Иваном Кротким, Пушкину удается застрелить Дантеса и революция пятого года торжествует. А историческая необходимость... исторически необходимо только одно: чтобы добро побеждало зло. Но за это у нас, слава Богу, отвечает грамматика: предложение «добро побеждает зло» справедливо всегда, оно в обе стороны справедливо. Так что история может не волноваться.
... своё будущее мы создаем желаниями и поступками, а основной инструмент воздействия на прошлое — память.
Прошлое, Будущее — не всё ли равно, лишь бы мы оба жили, ведь то, что придёт вслед за нами, всё равно придёт — завтра или через десять тысяч лет.
... своё будущее мы создаем желаниями и поступками, а основной инструмент воздействия на прошлое — память.
Не думай о тех, кто остается за спиной, как о потере. Думай о том, что ты сделал для этого мира, для людей. Что это никуда не денется, а будет влиять на будущее. Будет жить своей жизнью, и в этом – частичка тебя.
В действительности после сорока лет настоящее лицо у нас на затылке, и взгляд в отчаянии устремлен назад.