Любовь, она всегда настоящая. По крайней мере нам так кажется. А потом проходит, как ушиб.
— Виктор Сергеевич, вы меня не любите?
— Люблю, Маша, очень.
— А я без тебя жить не смогу.
— Сможешь.
Любовь, она всегда настоящая. По крайней мере нам так кажется. А потом проходит, как ушиб.
— Виктор Сергеевич, вы меня не любите?
— Люблю, Маша, очень.
— А я без тебя жить не смогу.
— Сможешь.
– А вы меня и вправду любите, Виктор Сергеевич?
– Вправду, Маша. А ты меня?
– А я, наверное, без вас жить не смогу.
Я усмехаюсь, пряча лицо в капюшон штормовки. Сможешь, Маша. И я смогу без тебя. Вопрос – как? Раны-то заживают, но потери не восстанавливаются.
Я боюсь за неё. Я чувствую себя реанимацией, искусственным дыханием, её запасным сердцем.
Я думал, что я устроил этот поход из своей любви к Маше. А оказалось, что я устроил его просто из любви. И может, именно любви я и хотел научить отцов — хотя я ничему не хотел учить. Любви к земле, потому что легко любить курорт, а дикое половодье, майские снегопады и речные буреломы любить трудно. Любви к людям, потому что легко любить литературу, а тех, кого ты встречаешь на обоих берегах реки, любить трудно. Любви к человеку, потому что легко любить херувима, а Географа, бивня, лавину любить трудно.
Дай Бог мне никому не быть залогом его счастья. Дай Бог мне никого не иметь залогом своего счастья. И ещё, дай Бог мне любить людей и быть любимым ими. Иного примирения на земле я не вижу.
Ты будешь думать, что я жестока, самолюбива. Да, это верно, но таково уж свойство любви: чем она жарче, тем эгоистичнее. Ты не представляешь, до чего я ревнива. Ты полюбишь меня и пойдешь со мной до самой смерти. Можешь меня возненавидеть, но все-таки ты пойдешь со мной, и будешь ненавидеть и в смерти, и потом, за гробом.
А ты знаешь, почему в армию, на войну, как правило, набирают молодых? Потому что глупые, и смерти еще не боятся.