— Чё-то я нихрена не помню, кто вчера приходил... Бобрик, ты вроде всех фоткал, дай фотоаппарат, память освежить.
— Я фоткал только голых баб...
— Хм... тем более это надо увидеть!
— Чё-то я нихрена не помню, кто вчера приходил... Бобрик, ты вроде всех фоткал, дай фотоаппарат, память освежить.
— Я фоткал только голых баб...
— Хм... тем более это надо увидеть!
— Понимаешь, в жизни бывают такие моменты, когда перед тобой встают трудности, которые кажутся колоссальными. Понимаешь, лет через 10-20 ты будешь еще вот над этим смеяться.
— Ну да-да...
— Значит вот сейчас как раз вот не такой момент. Вот тот момент, который сейчас, — это самое важное, что вообще могло произойти в твоей долбанной жизни. В твоей и в нашей, кстати, тоже. Удачи.. и не проиграй.
— Что за херня? Дай сюда эту сраную камеру.
— Эй, эй! Полегче, ковбой. Я знаю свои права. И я знаю, что ты сюда ходил сосать член, так что всё в порядке.
— Что за чушь ты несёшь?
— Это не чушь! Я видел тебя в «Блюзе для квотербека», приятель. И, знаешь, некоторые старые записи выдают тебя, хотя ты и пытался это скрыть. Вот так.
— Что? Встретив в Вайнвуде чёрного парня, ты сразу решил, что это Жесткач Джексон? Сучара ты долбаная.
— Ой, чёрт, чувак... Эй, прости, кореш. Я сегодня без контактных линз, знаешь? Знаешь, я люблю чёрных. Да, и типа... я люблю гангстеров! И гангста-рэп тоже. «Йо! Нигга!»
— И какая разница, голубой он или нет? Он не женат. Это его личное дело. Оставь этих засранцев в покое.
— Слушай, я лишь хочу сказать, что не выношу лицемерия. Особенно лицемерия звёзд. Взять того же Жесткача: заявляет, что он убийца и гонит прочие понты. И что выяснилось? Он любит свою мамочку и песни из мюзиклов. Слушай, чему такой лицемер может научить наших детей? Понимаешь, о чём я? Этот парень — мошенник.
— А тебе-то что за дело, чувак?
— Ну... понимаешь... Они что, богами себя возомнили? Да пошли они на хер! На хер! На хер! На хер, На! Хер! В жопу их. Они ни хрена не суперлюди. Они ничуть не лучше меня. Ни капли не лучше м... Дерьмо... вот дерьмо, Матерь божья, это же Миранда. Миранда, я люблю тебя! Миранда! Поверить не могу... не могу поверить... Это же сама Миранда-мать-её-Кован!
— Слушай, чувак, хватит. Я тебе тут не помощник. Да ладно, она же суперзвезда! Нет-нет, ты что? Мы заработаем здесь большие бабки, мужик. Один снимок её небритых ног или потрёпанного лобка — и мы богаты, чувак. Богаты, бро. Скорее! Живее, чувак! Идём!
— Ой, за что мне это?
— Вперёд! Ты ведёшь, я снимаю.
Мы смеемся с людей, которые фотографируют свою еду, но рассматриваем с серьезными лицами картины художников Ренессанса, на которых нарисованы чаши с фруктами.
Обычно матери носят кулоны с фотографиями своих детей. Ты же носишь ключи от базуки.
— Тебе не надоело всегда быть вторым после меня?
— Зато для нее я всегда останусь первым...
— О, дорогая, ты отлично вышла на полицейском фото. Правильно, что сама сдалась, успев сделать причёску.
— Да, мама, я ради этого и сдалась...
Обычно матери носят кулоны с фотографиями своих детей. Ты же носишь ключи от базуки.
Фотография — картина, написанная солнечным светом, который живописи никогда не учился.
— Но то, что было у меня с Кейси, я бы ни на что не променял!
— Даже на ночь с гадкой медсестрой?!
— Аааа... Так вот откуда у меня стетоскоп!